Судя по тому, что она слышала, ее испорченный мальчик воевал в Испании, слыл во всех полках ужасным повесой и игроком, который безжалостно выигрывал в карты собственность беспечных молодых джентльменов.
Она всегда молилась, чтобы он не кончил плохо. Мама была права… только вот конец на самом деле еще не настал, да? В юности жизнь у него была нелегкая. Возможно, он делал все, что мог. Его отчим имел репутацию человека жестокого.
Теперь Элетея знала то, чего не знала тогда. Она поняла, что люди, даже те, которые заявляют, что любят вас, могут сильно огорчить. Могут причинить вам боль самыми неожиданными способами.
– Что мы будем делать, миледи? – спросил лакей. – Вид у него устрашающий.
– Думаю, что так оно и есть.
Она и сама не знала, что делать. Можно было посмеяться над иронией судьбы, но разумнее было бы поехать в деревенскую церковь и попросить благословения у викария. В сэре Гейбриеле, конечно, есть что-то дьявольское, что никак не соответствует ее желанию увидеть, как во владение Хелбурном наконец-то вступает достойный хозяин.
Но ведь она не отвечает за его нравственность.
Она медленно пошла к нему.
– Гейбриел Боскасл? Не верится, что такое возможно. Столько лет прошло! Неужели это действительно вы?
Он рассмеялся немного смущенно, не сделал ни шага по направлению к ней, но смотрел так внимательно, что она поняла – все слухи о нем правдивы.
– Если я признаюсь, что это я, не застрелят ли меня за какое-то преступление, в совершении которого меня никто не обвинял?
– А вы совершили много преступлений? – насмешливо спросила она.
Он улыбнулся, и от этого лицо у нее непроизвольно вспыхнуло.
– Вы собираетесь наказать меня, если я в них признаюсь?
– Нет.
– Какая жалость!
Она подошла к нему достаточно близко, чтобы рассмотреть его при лунном свете, падающем сквозь листву деревьев. О, какое мрачное лицо! Та же твердая лепка черт, пристальные синие глаза, горевшие внутренним огнем, но теперь он стал старше, сдержаннее, все следы пережитого в детстве унижения и страданий были скрыты – если не мертвы. Неровный пурпурный шрам, который разделял надвое его нижнюю челюсть и скрывался в морщинистой ране поперек шеи, выглядел ужасающе, но не уродовал его. Не знай она его раньше, она могла бы испугаться.
Манеры Гейбриела всегда заставляли умолкнуть того, кто приближался к нему. Теперь же на лице его было клеймо, которое обескураживало всякого, чье присутствие было ему нежелательно. Наверное, подумала она, он ничего не имеет против ее присутствия. Но все же каким-то образом он вызывал у нее желание «сунуться куда не надо», по выражению ее покойного батюшки.
