И вдруг решился. Ладно, будь что будет! Зайду, а там что-нибудь придумается. Может, даже вовсе ничего не скажу, отдам ппсьмо. и все.
Софья Александровна открыла дверь заспдчпая, в одной рубашке. Волосы все на одно плечо свестись.
— Ты? Случилось что-нибудь? — спросила она встревоженно.
— Нет, я просто так, в гости.
— Бот и хорошо. Значит, чай будем пить вместе, — с облегченном вздохнула Софья Александровна. — С примусом умеешь обращаться?
— Нет, — сказал Тима.
Софья Александровна выглядела совсем как девчонка:
губы опухшие, заспанная, зевает, показывая мелкие, как у кошки, зубы, на ногах опорки от валенок, которые она все время теряет.
— Я могу сэмовар поставить, — солидно предложил Тима.
— Зачем же самовар, когда есть примус.
Накачивая примус, Софья Александровна стала лениво одеваться.
— А ну, подай лифчик со стула, — командовала она. — Чулки, пояс и вот это.
Как-то Тима видел в журнале "Солнце России" картинку, изображавшую неодетую женщину, лежащую на тигровой шкуре с виноградной гроздью в изогнутой руке.
Женщина была такой красивой, что смотреть на нее вовсе не было стыдно. Но, хотя Софья Александровна тоже была красивой, Тима смутился: ведь она Нинина мама. Он почти прикрикнул на Софью Александровну:
— Чего вы передо мной неодетой вертитесь! Некрасиво это.
— Скажите пожалуйста, — небрежно отмахнулась Софья Александровна, тоже мужчина нашелся! — И, не обращая на Тиму никакого внимания, вытянув ногу, ловко, одним движением натянула чулок, потом сказала сердито: Порвался, черт. — Пожала плечами и заявила так, будто решилась на что-то очень важное: — Ну и пускай! А штопать не буду. — Надевая через голову платье, она сказала глухим голосом, оттого что лицо ее было закрыто:
— А я очень рада тебе. Знаешь, как одной скучно!
— А кто вас заставляет быть одной?
Стараясь поймать на спине пояс от платья, Софья Александровна сказала рассеянно:
— Плохо, когда человек остается один. Очень плохо.
"Ага, — подумал Тима, — значит, теперь все получится".
— А я вас обманул. Я ведь не в гости пришел.
— А мне все ратто приятно, что ты здесь, — весело, словно дразня Тиму, произнесла нараспев Софья Александровна.
— У меня письмо к вам от Георгия Семеновича, — поддаваясь веселому тону Софьи Александровны, также нараспев протянул Тима.
Лицо Софьи Александровны мгновенно изменилось.
Оно стало сразу надменным, презрительным, злым. Отрывисто и властно опа приказала:
— Разорви и брось в помойное ведро, немедленно! — Потом пренебрежительно спросила: — Зачем ты взял это письмо?
