Йоаким:
— А что, если мы дадим ему возможность заработать у Ездры только на один билет?
Брат и сестра одновременно опустили глаза.
Вернувшийся домой американец осел в Новом Дворе. Он работал в усадьбе, в поле и в лесу. Один Бог знает, сколько он получал за свою работу, поскольку Ездра отнюдь не славился щедростью, но Эдеварт, верно, и не запрашивал много. Свояки хорошо ладили друг с другом, Эдеварт тянул на себе хозяйский воз всё равно как лошадь, был терпелив и всегда готов помочь детям. Там было трое малышей, трое постарше, а вдобавок двое взрослых, которые жили в Тронхейме, словом, Ездра и Осия наплодили всего восемь детей, и один Бог знал, когда они собираются остановиться. Вот почему Ездре и требовалось так много земли для такого количества ртов.
А Эдеварт был устроен так, что он не слишком хорошо работал на земле, слишком размашисто, что ли. Ездра делал всё аккуратно и, можно сказать, бережливо. Он собирал торф, он заботливо боронил, рачительно обходился с кормом, подбирал колоски, а Эдеварт действовал быстро и размашисто, словом, вёл себя на американский манер, работал рывком, бушевал, Ездре даже приходилось его урезонивать: полегче, полегче, Эдеварт, если ты и впредь будешь так лютовать, то не оставишь мне ни кола ни двора. Это почему же? — спрашивал Эдеварт. А сам то загонит лошадь, то сломает утварь, то оставит по краю поля множество огрехов, то навалит слишком много хвороста на хлипкие санки, то ударит топором по камню...
Эдеварт с улыбкой признавал все свои прегрешения. Он привык загонять топор в землю. У них на ферме ни камней, ни песка не было, а топор от этого только становился острее. Но уж на будущее он постарается, чтобы это больше не повторялось. С ним было приятно иметь дело, он вкалывал, находясь в услужении у человека, который был много моложе его; Ездра в своё время служил у него на шхуне юнгой при камбузе, а теперь этот юнга, этот подмастерье сам заделался хозяином.
Да-да, в том-то и вся суть: Эдеварт, бывший хозяин, стал нынче слугой. За двадцать лет он так и не сумел подняться выше. Его ровесники в Поллене могли ещё припомнить, как он медленно, но верно поднимался от бродячего торговца до шкипера на большой шхуне «Хермине», от скупщика рыбы на Лофотенах до владельца усадьбы в Фусенланнете, под конец и вовсе до полленского коммерсанта с весьма значительными средствами — а теперь вот он стал подёнщиком у своего бывшего юнги. Бывают же такие невезучие люди. Ни уважения, ни почёта! Теперь Йоаким-староста и Поулине со своей лавкой вроде как придавали ему веса, и это ему, перед которым открывались некогда столь блестящие перспективы.
