Я не буду говорить также и о том, что все эти бесчисленные, «расцвечивающие» повествование Сорокина, гениталии, вагины, анусы, с удручающей и утомительной, как в порнографическом фильме, однообразностью появляющиеся на страницах "Голубого сала", HИКАКИХ ХУДОЖЕСТВЕHHЫХ ДОСТОИHСТВ книге, естественно, не добавляют. Соответственно, не скажу, и о том, что, к сожалению, автор "Голубого сала", наверное, не слышал слов Брюллова об искусстве (всё зависит от "чуть-чуть"!), и писателю Сорокину, по всей видимости, невдомек, что в литературе самое сильное воздействие на читателя оказывает воздействие ГОМЕОПАТИЧЕСКОЕ (за что, кстати, не люблю Достоевского — так это за его "лошадиные порции" всяких и всяческих "надрывов"), что самые страшные и «убийственные» дозы, вызывающие катарсис (а вызвать катарсис и есть, на мой взгляд, наиблагороднейшая из целей искусства!) — это дозы микроскопические, точно выверенные и строго адресные.
И пусть даже писатель Сорокин в своей книге соорудит из твердых каловых масс Великую Китайскую Стену, видимую, аж, из космоса, окружит ее бесконечными, густыми и непроходимыми фаллическими лесами, изрежет землю вокруг протяженными вагинальными ущельями и каньонами, испещрит все окружающее пространство огромными анальными кратерами, щедро зальет, заблюет и заплюет все сплошь вокруг до горизонта кровью и спермой, пОтом и мочой, жидким дерьмом и рвотными массами; затем, на фоне вышеозначенного ландшафта среди живописных фекалий и причудливой формы экскрементов, придушит и изобретательно расчленит на части миллиард китайцев, сварит их и зажарит в собственном соку, и закатит каннибальский "пир горой" на весь мир, разнося сладковато-кислый запах человечины над морями и континентами и извергая смертоносным чумным дождем смрад над нашей планетой, и пусть распишет писатель Сорокин сие грандиозное действие и зрелище в самых ярких красках и натуралистических подробностях, всячески "утяжеляя атмосферу" и "нагнетая обстановку" — меня это HЕ ВПЕЧАТЛИТ HИСКОЛЬКО (Лев Толстой писал, кажется, в свое время про Леонида Андреева, что тот пугает, а нам не страшно!). А вот ежели, к примеру, писатель Сорокин возьмет, да и опишет (да талантливо опишет!) трагическую судьбу одного-единственного, отдельно взятого и беззащитного перед личиной беспощадной и грозной судьбы, неприметного и крошечного сперматозоида — то, может быть, глаза мои и увлажнятся мгновенно, я и всплакну, и "над замыслом слезами обольюсь", и расчувствуюсь всеми "фибрами души"!
