– Вон еще! И еще! – зазвучали тревожные голоса.
По мере отступления утренней мглы стало видно, что целых шесть чудовищ выстроились в линейку вдоль края луга.
– По берегу стоят, – определил кто-то.
Время шло, чудища не подавали признаков агрессии. Люди потихоньку начали подтекать ближе. Сначала пошли москвичи, за ними двинулись поселковые мужики, а там и женщины с детьми по шажочку начали подходить, прячась за мужскими спинами.
Монстры стояли не на берегу, а в самой реке. Смирная утренняя вода плавно обтекала их. По ней стелились радужные пленки, в которых тускло блестели бока мертвых рыбешек.
– Надо ж, какие здоровенные! – роптал народ.
– Ясно, заботвели на наших-то хлебах.
– А вон вроде шевелится! Не, померещилось...
Бородатый москвич Сергеич опустился на корточки, поводил по воде прутиком, затем понюхал его. Пожал плечами, оглянувшись на своих.
– Думаю, ил, – сказал он. – Их привлек ил. Активная органика.
– Будут стоять, пока весь не сожрут, – проговорил Сева, нервно теребя свой бинокль.
– Может, и так... Другой вопрос, как быстро они его сожрут? И что будут жрать потом?
Поселковые встревоженно загудели. Витек на правах уже своего человека взял у Севы бинокль и тут же сделал открытие.
– А вон тот какой-то пузатый! – заметил он, поглядев через линзы.
В самом деле, нижняя часть одного из монстров, стоящего поодаль, была раздута. Сергеич, а за ним и остальные подтянулись поближе.
– Как беременный, – хмыкнул Витек.
– Слышь... – Сергеич поднял палец.
– Чего? – Витек прислушался. – Ага. Вроде буркотня какая-то.
– Оно словно дрожит. Вон и рябь по воде идет.
– Что-то будет, – дрогнувшим голосом проговорил Сева, отбирая у Витька бинокль и машинально застегивая карманы на своей жилетке.
– И, видимо, скоро, – подтвердил Сергеич.
– Уберите отсюда людей, – тихо сказал Олейник командиру. – Бойцов – в оцепление.
В это время вдруг зашумели мальчишки, которые уже осмелели и разбежались по берегу, швыряя в неподвижных чудищ камешки и палки.
– Гендос! – кричали они, вне себя от переполняющих чувств. – Там Гендос лежит!
Все взволнованно загомонили, послышались женские ахи. Народ решил, что раз Гендос лежит, то, видимо...
Но Гендос был жив. Он – мокрый и грязный – спал на куче старых водорослей, подложив под щеку завязанную руку. Его начали хлестать по щекам и кричать на ухо, чтоб просыпался.
Наконец Гендос поднял голову и испуганно заморгал.
– Что? Где я? – проговорил он с изумлением.
– Что с тобой? Где ты был? – наседали на него люди.
