Алю это как-то не утешает.
– Меня никто выводить не будет, – отвечает она. – Придется выбираться самой. Вообще, не надо мне триллеры пересказывать…
Холодильник у нее, естественно, не работает. Плита – точно так же, поскольку она не газовая, а электрическая. Питается эти три дня Аля в ближайших кафе, а на ужин берет себе булочку, сыр, бутылку минеральной воды. Большую часть дня она старается проводить в офисе.
– Но возвращаться потом в темный дом – тоже, знаешь…
Я не рассказываю ей, чтобы не запугать, как в прошлом году Стокгольме, где в самом центре произошел аналогичный технический сбой, уже к ночи начались массовые грабежи. Полиции удалось их остановить с большим трудом. Я лишь предлагаю, пока свет не наладят, ночевать у нее.
– Буду встречать тебя, скажем, часов в десять у офиса, кормить, прогуливать и отвозить домой.
– Ну, конечно, конечно!.. – кричит Аля в телефонную трубку.
К счастью, именно в этот день свет дают.
Правда, ни к чему хорошему это не приводит.
У Али в квартире немедленно возникает пожар.
Хорошо еще, что она в тот момент находится дома: разложив на подоконнике справочники, сверяет цифры по строительно-монтажной спецификации. Запах дыма она ощущает не сразу, но вдруг поднимает голову, подскакивает, распахивает дверь в коридор. Оттуда вываливаются на нее клубы серого дыма. Он такой страшный, пахучий, такой едкий, непроницаемый, злой, так лезет в горло, так разъедает глаза, что Аля только и может выдавить из себя слабое: А-а-а…
Чуть не падает в обморок, по ее словам.
В коленках – слабость, в голове – гудящая пустота.
Что делать? Куда бежать?
Наверное, уже не спастись.
И вот тут происходит нечто необыкновенное.
– Ты же знаешь, – говорит Аля, рассказывая мне об этом через четыре часа. – Если что-то случается, то ни одной мысли у меня в голове нет. Я как курица начинаю квохтать, метаться и хлопать крыльями… Пока меня не поймают и не водворят на насест…
Однако в данном случае Аля проявляет чудеса разума. Оказывается горит на плите таз, где у нее аккуратно сложено выстиранное сухое белье. Она поставила его на плиту, поскольку куда же еще? Тем более, что плита выключена: электричества давно нет. Атмосфера в самой кухне – невыносимый кошмар: дым такой, что сквозь него не различить ничего. Заметны лишь языки пламени, вздымающиеся чуть ли не до потолка, да хлопья копоти, порхающие по воздуху, как черные мотыльки. Вот тут в Але и просыпается разум. Вместо того, чтобы бежать на лестницу и кричать, бессмысленно размахивая руками, она одним мощным движением выдергивает из розетки вилку плиты, а затем, прихватив полотенцем таз, так же одним движением перебрасывает его на мойку. Она даже умудряется включить воду. Все это в полубессознательном состоянии, точно совершает действия не она, а кто-то другой. После чего, задыхаясь, кашляя, падает на пол и, работая коленями и локтями, перебирается в комнату.
