– Что, добрый молодец, везешь?
А младший:
– Ничего. Пустой гоню.
А Змей:
– Как это так?
– А так. Нет ничего в тех зарубежных царствах-государствах, мы много богаче, сытнее живем.
Ну, Змей тогда, а он глазастый был, еще бы, десять глаз, и говорит:
– А что это у тебя там, на заднем сиденье валяется?
– А это, – младший говорит, – так, кейс, там всяко личное: бритва, щетка, гигиена разная.
– Дозвольте глянуть?
– Глянь.
Ну, Змей тот кейс берет, замочки когтем сковырнул, открыл, а оттудова…
О! Тоже Змей! Тринадцатиголовый! И ну метелить нашего! И заметелил, да! А после и сожрал. Младший ему, тринадцатиголовому:
– Теперь сидеть! Служить!
Тот Змей:
– Есть! – говорит, и козырнул, и сел служить.
А младший к папе двинулся. Приехал, рассказал, как было дело. Папа, конечно, рад. А старшие братья – завидно им, обидно – говорят:
– Змей, это хорошо. А какие товары привез?
А младший:
– А зачем возить? Мне это западло. Вот у меня есть Мост, есть на том Мосту Змей, Змей чего надо сконфискует, мне привезет – и все дела.
– А нам? А мы?
– Что вы? Вы как и все, и ваше тоже сконфискуем. Змей чей? Змей мой. Все ясно?
Старшие молчат. А папа, тот зато смеется. Ох, он был рад так рад! И на этих самых радостях собрал он всю братву и закатил пир горой, и там, на том пиру, сказал, что стар он уже стал, корону с себя снял и младшему отдал, братва на то сказала «Любо!», стал младший коронованный, а старшего да среднего к себе в шестерки взял. Мораль ясна? Вот то-то же!
Посадил дед репку. Ну, не сразу, конечно, а сначала он под нее подкапывался, подкапывался, а после стукнул, брякнул, где надо… И урыли репку, посадили, закопали, а сверху даже унавозили. Дед, конечно, рад – нет больше конкурента, торговля у него лихо пошла, жирует дед, румянится, а репка на нарах сидит, баланду хавает, срок медленно мотается, скучно, обидно ей, вот и катает апелляции. И слушает…
Лопата цок да цок, цок да цок! Это товарищ прокурор дальше копает. Копучий он! И вот копал он, копал, дыбал, дыбал – и надыбал. Стали деда в контору тягать на вопросы, на допросы всякие, на ставки очные, заочные, и потом и вовсе взяли с него подписку о невыезде. Посмурнел дед, осунулся, стали клиенты его стороной обходить, торговля, прямо скажем, валится, а деда всё тягают да тягают, и по почкам ему, и по печени, а он молчит как партизан. И ничего они из него не вытянули!
Тогда взялся прокурор за бабку. Стали бабку в контору тягать, стали ее стращать, козью морду ей показывать. Тягали бабку, тягали, но так ничего из нее и не вытянули. Тогда взялись колоть. Кололи они ее, кололи, но ни на что такое особенное не раскололи, ну разве что только на внучку. Взяли тогда эту внучку, всем отделом на нее навалились…
