Можно ли даже талантливому актеру играть самого себя?
В его шепоте послышались такие удивительные неожиданные ноты, какие мне никогда не доводилось слышать от него с экрана.
Но, видно, такова уж участь сценариста, творящего правдоподобную копию реальной жизни – киножизнь! Ему положено – для того чтобы заглянуть в людские души – заглядывать, становясь на цыпочки, в незнакомые окна, читать чужие письма, подслушивать непредназначенные для его ушей тайные разговоры…
– Иди ко мне, – с ласковой требовательностью шепнул наконец мужской голос.
– Что ты… – усмехнулась она. – Неудобно…
– А завтра, как всегда, у нас с тобой не будет времени…
– Ты меня еще любишь? – недоверчиво спросила она.
– А разве ты этого не чувствуешь?
Она, осторожно обогнув ручку кресла, скользнула к нему на заднее сиденье…
Шоссе было великолепным. Я не видел его из своего кресла, просто чувствовал, что у автобуса почти не работают рессоры. Водитель гнал наш уютный микромир со всей скоростью, на которую способен человек, благоговеющий перед знаменитыми актерами.
За моей спиной слышались тихие, как полет ночных бабочек, звуки поцелуев… Шорох… Счастливый тихий смех… Странно: счастливый смех может быть совсем беззвучным…
М-да… Новый звук: металлическое звяканье пряжки ремня. Характерное потрескиванье «молнии», разрываемой нетерпеливой рукой…
Я поймал себя на смешной, хотя и точной мысли: сейчас ведь и женщины носят брюки и прочую мужскую сбрую…
Снова частые задыхающиеся поцелуи… Тяжелое, слитное – мужское и женское – прерывистое дыхание… И опять этот загадочный, почти беззвучный счастливый смех!
– Почему же ты не приезжал?
– Ты же знаешь… Дела. Съемки. Год за границей…
– Да, я знаю. Читала… Трудная роль?
– Устал я от нее.
– А от меня? Меня дочка спрашивает: мама, ты же такая молодая! Неужели ты себе ничего не позволяешь?
– А ты?
– Что я? Или – что отвечаю?
– М-м-м-м…
– Не поз-во-ля-ю! – гордо и раздельно сказала она и чмокнула его не то в щеку, не то в ухо. Скорее, в ухо, потому что последние слоги слова и особенно протяжный звук «ю-у-у…» как-то мягко спрятались, словно в коробочку. – Но знаешь… – усмехнулась она, – я ведь на людей голодная…. Боюсь, что очень уж долго не выдержу… Трахнет меня какой-нибудь… гениальный!
– Не можешь без гениальных? – полюбопытствовал он.
– Ага… По тебе вот очень скучаю… – и вдруг с классической женской непоследовательностью, просто ошеломившей меня в такой момент: – Слушай, я не пополнела?
– Ты же в старых джинсах? Застегиваются? Помню, у тебя была тугая молния…
