Богатство - Лев Валерианович Куклин

Могучий «Икарус» мчался сквозь ночь с потушенными огнями в салоне. Небольшая часть киносъемочной группы перебиралась на юг, в погоне за уходящей натурой. Завтра их снова ожидала работа, у кого какая, – нервотрёпка и взаимные обиды, грим, декорации, соперничающие с солнцем юпитеры, высоковольтное напряжение на съемочной площадке, сухой треск хлопушки и голос помрежа: «Кадр такой-то, дубль третий!»

А пока все они спали, утонув в удобных креслах, спали привычным сном людей, умеющих засыпать в любом месте и при любых самых невероятных обстоятельствах.

Автобус был заполнен едва ли на треть, и я со своего места в предпоследнем ряду не видел впередисидящих за высокими спинками. Я не спал, а находился в очень удобном в дороге состоянии полуяви-полудрёмы, когда как бы можешь одним глазом, обращенным внутрь, разглядывать собственные сны, а другим – фиксировать действительность…

А может быть, я не спал просто потому, что на шумном, очень шумном прощальном «сабантуйчике» я выпил меньше других. Видимо, сказывался и возраст. И давняя привычка к самодисциплине.

За моей спиной вспыхнула зажигалка, на мгновенье слабо высветив маленький уголок салона. В моем ряду, у правого окна, смутно проступили очертания женской головы и фигуры, закутанной в плед.

– Ты не спишь? – шепнул мужской голос сзади.

– Нет… Я жду, когда ты со мной заговоришь… – тихо ответила она в прорезь между двумя креслами, полуобернувшись к невидимому мне собеседнику.

Женский голос я, пожалуй, не смог бы выделить из многих десятков голосов, пестрым звуковым фоном обычно сопровождающих процесс производства всякого фильма.

«Кто она? – пытался припомнить я. – Гримерша? Явно не актриса. Видно, из актерского окружения…»

А вот мужчину я узнал сразу. Это был очень хороший и умный актер со странной судьбой. Почти все его роли бывали отличными или даже – на взгляд людей глубоких – выдающимися. Убедительность его работ была так сильна, что казалась бесспорной.

Его не обходили званиями и международными призами, нет, но в глазах его (а у актеров так редко можно увидеть подлинное, свойственное именно им, а не нынешней роли выражение глаз!), таилась сдержанная, далеко упрятанная грусть.

Он был высок, вежлив, силен, в самых рискованных ситуациях предпочитал обходиться без дублеров и, судя по ряду трудноуловимых, но все же уловимых признаков, был очень одинок в шумном показушном актерском мире.

Как легко в жизни бывает играть роль, и как, оказывается, трудно просто быть самим собой!