Все пять лет существования «Революционной армии» я оставался верным оруженосцем Урсулы. И ее мужчиной. Последнее, впрочем, не совсем точно. Урсула, наш главный идеолог, отвергала лицемерную мораль общества, которое мы собирались разрушить. Любовные отношения между солдатами «Революционной армии» легко начинались и легко обрывались. И все прочее в этом смысле было дозволено. У нас были свои гомики: Тимоти и женоподобный Альберт (которого про себя я беззлобно именовал «Альбертой»). Были лесбиянки Хелен и Хильда – они периодически ссорились по мелочам, расставались на время, даже заводили поклонников среди наших ребят, но потом неодолимая сила любви бросала их опять в объятия друг друга. И все же негласно считалось, что мужчина Урсулы – это я. Бывало, она проводила ночь с кем-нибудь другим. Но потом всегда возвращалась ко мне. Однолюб по натуре, я переживал каждый такой случай, хотя старался не подавать вида.
Однако случилось так, что к нам присоединился Билл. Хакер-самоучка, он сумел проникнуть внутрь компьютерной системы одного из нью-йоркских банков и путем хитроумных комбинаций умыкнул оттуда крупную сумму. Деньги он быстро истратил и, разыскиваемый полицией, нашел прибежище в нашей «Революционной армии». Ее большинство составляли недоучившиеся студенты вроде меня. А Билл происходил из рабочей среды, прежде он был механиком, ремонтировал автомобили. Урсула считала его появление в наших рядах следствием того, что «Революционная армия» получает все большее признание со стороны рабочего класса – наиболее угнетаемой, как она говорила, части общества. Урсула надеялась, что хакерские таланты Билла обеспечат обильный приток средств на нужды революции.
Биллу было двадцать восемь, как и мне тогда. Хотя выглядел он старше. Массивный, хриплоголосый. Не могу понять, чем он приглянулся Урсуле. Однажды ночью она оказалась на его матрасе. Там и осталась. Через неделю, улучив момент, когда мы были одни в комнате, я спросил Урсулу, почему она покинула меня. «Я не покинула тебя, Майкл, – она медленно подняла на меня свои зеленые, кошачьи глаза. – Мы, как и прежде, остаемся близкими товарищами по революционной борьбе. А секс – это не главное. Если тебе одиноко по ночам, попроси кого-нибудь скрасить одиночество». И она опять наклонилась к столу, где лежал, ожидая смазки, ее автомат «Узи».
Потом я сошелся с Синтией. Она была младше меня на шесть лет и, значит, на девять лет младше Урсулы. Наивные, покорные глаза, худенькие плечи… И все же, все же в душе моей продолжала царствовать Урсула. Воспоминания о прежней близости с ней, о ее гибком, сильном теле не давали мне спать по ночам. Понимаешь, Майки, это было как наваждение, как гипноз.
