Алик проснулся среди ночи. В темноте привычно протянул руку за сигаретами – к тумбочке возле кровати. Рука уперлась в спинку дивана. Только тут Алик сообразил, что он в Москве, что он спит на диване у тети Даши. Беспокоить ее, топать сейчас через ее комнату на кухню, чтобы покурить, – неприлично. Ладно, и до утра потерпеть можно. Алик уже собирался снова провалиться в сон, как все та же мысль ожгла его мозг. Днем он более или менее справлялся с этой мыслью, загонял в подсознание. По ночам она возвращалась к нему во всей своей беспощадной наготе.
Отпущенную ему жизнь меряют уже не годы – месяцы. А потом?.. Неужели за той гранью исчезнет без следа весь его мир, его память, его душа? Попы, раввины, муллы – все они учат: за гробом начинается новая жизнь. Кто это видел? Язык без костей – вон сколько высокопарного вранья сказано и написано за тысячелетия… Но и отрицать какое-то продолжение по ту сторону земного – тоже ведь бездоказательно. Ум человека слаб, даже проблемки попроще, вроде бесконечности времени или пространства, объять не может. Много веков назад изрек Сократ свою знаменитую фразу: «Я знаю, что я ничего не знаю». Человеческое незнание неизмеримо больше человеческого знания – так есть, так будет всегда. И утверждение верующих о вечной душе, и отрицание этого атеистами не противоречат фактам, их просто нет… Но, как известно, из двух теорий, не противоречащих фактам, следует выбирать ту, что проще. А значит, мудро готовить себя к уходу в никуда, в пустоту… Все-таки мало пожил – жалко себя и страшно… Черная воронка, ускоряя вращение, засасывала Алика в бездну. Все глубже, глубже…
Утром его разбудил осторожный скрип половиц в соседней комнате. Там тетя Даша накрывала на стол к завтраку. Алик оделся, вышел к ней.
– Все куришь, куряка? – тетя Даша увидела пачку сигарет в его руке, укоризненно покачала головой. – Иди на кухню, открой фортку и дыми, сколько хочешь… Только не шуми очень – соседка под утро вернулась с ночной смены, спит.
– На заводе работает? – поинтересовался Алик.
– Считай, что так, – тетя Даша обнажила в улыбке беззубый рот. – В клубе она по ночам представление дает. Забыла я словечко это – она, значит, танцует и под музыку с себя одежку сбрасывает. Пока не останется, в чем мать родила.
