– В каком смысле?
– В любом.
– Не понял вопрос.
– Тогда продолжайте рассказывать.
– Я полистал журнал, пробежал статью. Там утверждалось, что очки скашивают лет пять, типа я в них буду тянуть еле-еле на тридцать пять.
– Как вы считаете, кто вам мог подложить журнал и очки?
– Сначала я решил, что Галька, это у меня барменша. Три года работает, собрался увольнять. Потом подумал, что Тамара, это новенькая официантка, и решил примерить.
– Обе имеют право доступа в ваш кабинет?
– Да, – кивнул господин хороший и почему-то покраснел, хотя последний раз краснел три года назад, находясь с вышеупомянутой Галиной на нудистском пляже. Он тогда обнаружил, что пора заняться раздавшимся пузом всерьез.
– А дальше?
– А дальше я, наверное, вздремнул. Открываю глаза – в кабинете два отморозка...
– А вы знаете, что ни в последнем номере, ни в предыдущих номерах журнала «Медведь» описываемой вами статьи не публиковалось?
– Не понял?
– Это так, к сведению. Теперь перечислим всех, кто имел право доступа или мог несанкционированно оказаться в вашем кабинете, когда вас там не было. Хотя надежда, будто в провокации участвовал кто-то из персонала, крайне мала.
Хозяин «Трясогузки» стал покорно перечислять охранников, повара, арт-директора, музыкантов...
– А не известен вам некий Храпунов Максим Максимович? Нет? Ладно, это к делу не относится. Так вы говорите, что знакомы с лидером группы «Звери»? У меня дочь на нем свихнулась. Еще кто у вас бывает?..
– Представляете, – возмутились за третьим столом. – Почтальон взял, да и запинал цепную собаку каблуками до смерти. Конечно, письмо в почтовый ящик он в этот день опустить не решился... – хозяин ночника «Трясогузка» подумал, что о собаках в этих странных стенах он уже сегодня слыхал.
– Осталась маленькая формальность, уважаемый, подмахните протокольчик, и все забудем.
Хозяин «Трясогузки» красноречиво предъявил распухшую руку.
– Что ж вы молчали, уважаемый, нельзя же так мучится! – сочувственно затоковал Шляев и подвинул господину хорошему спортивный кубок. – Опустите болезную сюда, не пожалеете.
Господин Курбатов опустил и не пожалел. Вместо ноющей боли в травмированные мышцы и сухожилия пришла блаженная прохлада. Следователь из мусорного ведра вытащил старый, в разводах засохшей крови протокол, и подождал, пока Курбатов не вытрет исцеленную длань насухо.
Под запротоколированные скудные показания легла красивая подпись Курбатова.
– Последний вопрос уже не для протокола, – убирая документ, спохватился следак. – Что бы вы могли добровольно сообщить следствию о проживающих в акватории Невы русалках?
