– Воскобойников на проводе!
– Воскобойников, – продребезжала трубка так громко, что даже господину Курбатову удалось расслышать каждое слово. – Срочно в главк, за истое рвение ты получил внеочередное повышение воинского звания!
– Посиди тут, тобой займутся, – бросив трубку, промямлил мигом потерявший к Курбатову всяческий интерес следак. Его надкушенная рука вынырнула из кубка и (о, диво!) оказалась целехонька.
Уже этой, то ли исцеленной, то ли Курбатова поймали на фокусе, рукой Воскобойников выгреб из-под портфеля протокол, скомкал, вытер ним, будто носовым платком кровь со скулы и был таков. А что делать Курбатову? Поверить, типа до сих пор дрыхнет у себя в кабинете?
– Этого не выпускать! – на бегу кинул Воскобойников перекрывавшему единственный выход мордовороту...
Оставшийся за бесконечно длинным столом один Курбатов приосанился, чтоб не выдать, как ему худо. Забудем про обе потерпевшие руки (свою и чужую) и жирный тошнотворный налет на языке. Он не мог врубиться, что за фигня? Что происходит?? Что за ваще???
– Я так думаю, в яблочном пироге все дело и было, – прорвалось сквозь музыкальный гул от третьего стола. – Америкосы, что с них взять? Яблочный пирог для них очень важный символ семьи...
Интересная беседа с мерзкими старухами продолжалась и за вторым столом.
– Знаю, как уходит тень, – вздыхал запенсионный сотрудник. – Скажите, понтифийские сакры, неужели никто из вас кроме Пелагеи не почуял неладного? – Тут у старичка зазвонил телефон, ни кого не стесняясь, ветеран подпрыгнул на стуле. – Перов с группой отбыл на задержание?.. Наверное, Матиевну разбудят… Да, везите всех сюда, через полчасика зал освободиться.
– Все почуяли шумер, – усмехнулась первая старуха, выждав, пока телефонная трубка вернется на место. – Почуяли неладное и только! Никто из нас не проканонил, что это было такое. Нам это не по зубам. И твоей мандрагоре, истый, тоже не по зубам, хотя вы смотрите в темноту.
– Это тайна, райский, – запричитала подельница, – Просто чужая плохая тайна. Всем нам она не нравится, мы не любим о ней говорить, потому что нельзя говорить о том, чего не знаешь.
Место по ту сторону стола перед господином Курбатовым занял следующий персонаж.
– Добрый, вечер, моя фамилия – Шляев, надеюсь, мы с толком проведем ближайший час. – Новый вел себя бодро, деловито и внятно. – Ух, ты! А вот и мой портфельчик, а я гадал, где это я его забыл.
Если бы господин Курбатов сорок лет тому родился барышней, от навалившихся непоняток он бы сейчас с великим кайфом рухнул бы в обморок.
