Сколько помнится, заклинание ничуть не изменилось, да и чего там, собственно, менять. Минуты не прошло, как воздух над нашими головами загудел от прилёта массированных птичьих стай. Я уставился вверх, придерживая фуражку на затылке, – японский городовой, сколько ж их там?! Над нами кружились голуби, парили орлы и коршуны, плавно летали лебеди, крыльями мельтешили дикие утки, горланили вороны и галки, а нахальные воробьи, те вообще едва не садились на голову. Ну и ну, натуральный птичий рынок, попугаев только не хватает…
Сейчас они с шумом усядутся на заборе и Яга спросит их: «А не слышали ли вы про…» Про кого, кстати? Я повернулся к бабке, дабы уточнить формулировку, и… То, что произошло потом, мне до сих пор неудобно вспоминать даже перед зеркалом. Вместо того чтобы усесться на заборе и выслушать нашу эксперт-криминалистку, вся огромная разнопёрая птичья стая одновременно обстреляла нас помётом и нагло скрылась в небесах. Мы стояли как два помеченных собаками столбика. Оба в птичьем дерьме с ног до головы, разноцветные, дурнопахнущие и так авангардно раскрашенные, что и сам Савва Новичков удушился бы от зависти! Я осторожно поднял взгляд на Ягу. Бабка замедленным движением сняла каплю помёта с кончика носа и тихо попросила:
– Вот тока слово одно скажи, Никитушка… Я за себя не отвечаю!
Мне оставалось только кивнуть.
Но если бабуля думала, что одного моего молчания достаточно, то, увы, она ошиблась. Причём глубоко…
* * *
– Ох ты ж, мать честная! – восхищённо раздалось за нашими спинами. – Тока бы успеть хоть кому исповедаться, а там уж и помирать не страшно. Та-а-кое своими глазами видел…
– Митька! – не оборачиваясь, опознали мы.
– А не пойти ль мне, добру молодцу, широким шагом в баню? – задумчиво произнёс он, исчезая ровно за миг до того, как бабкина ярость развернула её на сто восемьдесят градусов.
– Сей момент водичка горячая для мытья подготовлена будет! Вам оно сейчас ой как надо-о!.. – проорал он, захлопывая за собой дверь. Хорошо ещё догадался запереться изнутри – моя тихая домохозяйка ломилась туда с кулаками и матюгами, так что мне едва удалось её оттащить. Хотя, по существу дела, я должен был бы сначала сказать ей спасибо, ведь экспертиза-то прошла удачно…
Отматерившись, бабка ушла в дом приводить себя в порядок, а мне соответственно выдала направление на помывку. Бледный Митенька охотно (после долгих уговоров и угроз) впустил меня в баньку, восемь раз заставив поклясться всем на свете, что Бабуленька-ягуленька за спиной моей не прячется и сироту, к стенке прижатого, не обидит… Вся моя форма была сложена в лохань для отдельной стирки, а мне пришлось в очередной раз сдаться на милость своего младшего сотрудника. Парить Митя умел как никто! И тело и мозги…
