– Кабы теперь достать тёртого картофеля с хлебом да к ноге-то ей и приляпать! – раздалось откуда-то от стены.
– Глина с уксусом, ежели её в чулок напихать да к ушибу приложить, тоже хорошо действует! – заявил с пола Мамочка и громогласно высморкался.
– Водка – вот первое лекарство от всяческих немощей человеческого естества! – возгласил Отец Дьякон.
– Голубчики мои!.. – застонала бабушка Акулина так кротко и жалобно, что в подвале сразу сделалось тихо. – Родные… внучатки… бедные вы мои головушки… сделайте вы со мной Христа ради что-нибудь!.. прирежьте меня… приколите меня… мочушки моей больше нет!.. огнём горю живая… о-ох!..
Среди игроков произошло некоторое замешательство, все куда-то двинулись, а Настенька дважды кряду сбросила карту налево…
Отец Дьякон стал сумрачно чесать свою лохматую голову, Адвокат закашлялся и для чего-то ткнул свою соседку локтем в бок, на что та, по привычке, не обратила внимания.
Но скоро все оправились…
– Смотри, что делаешь!.. – строго сказал Ярлык Настеньке. – Мечи с начала…
Настенька со вздохом собрала карты и стала их тасовать. Адвокат поднял глаза и засвистал что-то унылое.
– Ничего, бабуся, потерпи, – заговорил Отец Дьякон и густо отхаркнулся, точно собираясь петь.
– Моченьки моей нет… Родимые детушки… – ныла старуха.
– Про-ойдёт, не беспокойся… ты у нас, бабушка, крепкая… – обнадёжил её Мамочка.
– Мозжит меня всю.
– Ничего не поделаешь, ты стони шибче, от этого легче бывает, боль-то обманывай криком, – посоветовал Дьякон.
– Господи! Иисусе Христе! Ой-й! Что со мной будет… Умереть бы ин…
– Бита! – радостно возгласила Настенька. – Сколько бы я выиграла, ежели бы это на деньги играть.
* * *
Бабушка Акулина вдруг перестала охать и с полчаса молчала, совершенно неподвижно вытянувшись на своей постели.
– Уснула старуха! – сказал Дьякон и, подойдя к игравшим в карты, присел около них на корточки и что-то замурлыкал про себя.
Адвокат нахмурил брови, слез со стола и занял место Дьякона на койке. Он пристально всмотрелся в лицо бабушки и хрипло подтвердил:
– Верно… Спит!..
Но он ошибся.
Бабушка открыла свой беззубый рот, с сожалением почмокала губами и жалобно заныла:
– Никифорыч, друг! собери милостыню-то, Христа ради… ведь ждут её люди… и семь копеек найди, тут они, тут, шарь около забора-то… два семишника… один старый, другой поновее… Батюшка-барин! Убо-огой старухе на хлеб копеечку по-одайте! Семья у меня. Детушки! вон он, кузовок-то… кушайте, много его сегодня… хлеба-то. А на выпивку нет! Тюх! не подают деньгами-то… уж разве за всенощной.
