Печаль полей. Высокие слова.
Три дерева. Неясная тревога.
Далекий оклик. Пыльная дорога.
Осенняя кипящая трава.
Пустынные пустые острова.
Неясный свет неясного пролога.
На отмелях крутые валуны.
Три водопада падают с обрыва.
Вода наката холодно игрива.
Не боль, а ощущение вины.
Рассветный пляж. Обрывки тишины.
И отмелей оранжевая грива.
За годом год. Даровано весло.
Но кем? Когда? Лежат сугробы снега.
След мамонта. А там и человека.
А там уже и Слово, и Число.
Откуда и куда меня несло?
Мой возраст превышает возраст века.
И все-таки, полкниги Бытия
перелистав, представ перед Порогом,
отдав своё сомненьям и тревогам,
я с горечью вдруг вижу: жизнь моя,
как и тогда, в начале бытия,
спор с Дьяволом,
а не беседа с Богом.
Перепевает жизнь мою простудный дождик серой Риги,
пронизывает ветром тьму, закат мутнеет неурочно,
тоска вгрызается в мозги, как будто мне читают книгу,
в которой вся моя судьба давно расписана построчно.
На Даугаве битый лед, лепешки медленного снега,
течет декабрьская река, терзая душу изумленьем:
я столько отыскать хотел в руинах вычурного века,
а все кончается одним отчаянным стихотвореньем.
Шипит, сползая по стене, поток сырой туманной пены,
все тает в бледной полумгле, как в утомительном дурмане —
мосты, фронтоны, дерева, как бы оплавленные стены,
и чей-то смутный силуэт, почти растаявший в тумане.
Пытаюсь протереть стекло, но нет стекла, течет на плечи
все та же серая тоска, к утру, боюсь, весь мир растает.
Три католических звезды мерцают сквозь туман, как свечи,
а впереди сплошной туман…
Темнеет там или светает?…
