О жизни скупца мало что можно сказать, поскольку она вся сводится к добыванию или сбережению денег. Поэтому я расскажу лишь о некоторых махинациях, как они придут на память.
Обедал у меня один римский еврей, большой ценитель и истребитель фалернского вина; зная, что у меня не разгуляешься да и вино скверное, он распорядился доставить мне на этот случай полдюжины кувшинов с фалернским. И представьте, он не отведал у меня своего собственного вина. Я разбавил водой три кувшина и эти полдюжины выставил ему с приятелем, а другие три кувшина продал все тому же виноторговцу, зная, что он не постоит за ценой.
В другой раз в загородном доме, который я за полцены купил у разорившегося владельца, меня навестил знатный римлянин. Соседи в его честь спели и сыграли, и, уезжая, он вручил мне золотую монету, чтобы я всех оделил. Деньги я прикарманил, а соседям выслал фляжку кислого вина, за которое не мог выручить и двух драхм, и еще потом они в тройном размере отработали его.
Хотя мое благочестие было больше показным, совсем безбожником я тоже не был и потому, как мог, старался примирить мои плутни с совестью. Например, я приглашал к обеду только тех, на чей карман готовил покушение. Я взял себе за правило, дав им заморить червячка, записывать потом в специальную книгу, на сколько, по моей прикидке, они меня объели. Пусть эта цифра во сто раз превышала сумму, в которую им обойдется платный обед, в моих глазах она была quid pro quo {Здесь - компенсация, услуга за услугу (лат.); букв. - одно вместо другого.}, а то и ad valorem {Здесь - по достоинству (лат.); букв. по стоимости (о пошлинах, размер которых определяется стоимостью ввозимых товаров).}. И когда являлся случай обморочить гостя, я относился к этому как к взиманию долга, причем даже той завышенной цифрой не удовлетворялся, а брал с лишком, как если бы дал эти деньги в рост.
Лихоимец для других, я и себе не давал спуску. Холодая и голодая, я подорвал здоровье и вынужден был тратиться на врача, а однажды чудом не умер, принимая дрянное лекарство, на котором выгадывал 1 7/8 процента от его стоимости.
Такими вот ухищрениями я сколотил громадное состояние, когда другие бедствовали и разорялись, и пересчитывать свои капиталы и тешиться ими было моей каждодневной усладой, которую, случалось, умеряли и отравляли две закравшиеся мысли. Одна была совсем непереносима, но, к счастью, посещала меня редко: что однажды я расстанусь с моими сокровищами. Зато другая мысль преследовала неотступно: отчего я не богаче, чем есть. Тут я, впрочем, утешался убеждением, что делаюсь богаче с каждым днем, и мои надежды уносились столь далеко, что я мог повторить за Вергилием: "His ego nec metas rerum nec tempora pono" {Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока (лат.) (Вергилий. Возвещение Юпитера, I, 278).}.
