Обыкновенно очень скромный образ жизни Суворова на зимних квартирах, с обстановкой, доходящей даже до отрицания всякого комфорта, во время кампаний принижался до лагерного, даже бивачного солдатского обихода. У Суворова не было никаких столовых принадлежностей. Обыкновенно он одевался в куртку из грубого солдатского сукна. В жаркое время, как на походе, так и в бою, он бывал в рубашке, к которой пристегивались некоторые из его орденов. Даже во время боя казак возил за ним его большую саблю; Суворов же имел в руках одну нагайку. У него не было ни экипажа, ни верховых лошадей; ездил же он на казацкой лошади.
Проведя всю зиму в боевом бездействии, Суворов, тем не менее, вел замечательно деятельную жизнь, как никто другой во всей армии. Прежде всего он деятельно занимался обучением войск, часто объезжал и осматривал их. Оставаясь же дома, он весь уходил в чтение, серьезно занимаясь притом изучением Корана и татарского языка. Немало времени отнимала и переписка, которую он вел в эту пору с массой людей.
В это время политический горизонт Европы изменился так. Под влиянием Пруссии Австрия вышла из союза с Россией. Со Швецией был заключен мир. Адмирал Ушаков одержал решительную победу над турецким флотом близ Гаджибея (нынешней Одессы). Новый великий визирь собрал большое войско и явно намеревался открыть военные действия. К концу ноября небольшие крепости: Килия, Тульча и Исакча были в руках русских. Вместе с тем была истреблена и турецкая гребная флотилия. Оставался еще Измаил, несомненно грозная твердыня, которая была обложена уже с 18 октября. Но от этого обложения ровно ничего не выходило, кроме ссор, препирательств между военачальниками, да непозволительной потери времени, слишком дорогого вследствие приближения зимы. Ввиду этого Потемкин послал 25 ноября Суворову предписание:
“Предпринять на овладение Измаила, для чего ваше сиятельство изволите поспешить туда, для принятия всех частей в вашу команду”. В другом письме, отправленном в тот же день, Потемкин между прочим говорит Суворову: “Моя надежда на Бога и вашу храбрость, поспеши, мой милостивый друг”...
Все, до последнего солдата включительно, на месте осады нисколько не сомневались, что “как только прибудет Суворов, – крепость возьмут штурмом”. Наоборот, во мнении массы населения Измаил прямо-таки считался крепостью неприступною, так что сама попытка взять его казалась безумием.
Рано утром 2 декабря Суворов был уже под Измаилом, сделав более чем 100 верст пути вдвоем с казаком, везшим в узелке весь багаж графа. Он уехал вперед от своего конвоя, чтобы по возможности ускорить прибытие к Измаилу. Его узнали на русских аванпостах, и с батарей раздалась приветственная пальба. Все разом оживились и обрадовались. По общему, единодушному убеждению, в лице Суворова, бывшего теперь уже низеньким, сухощавым, невзрачным стариком, к ним
