“Совершенно признаю, что я победой обязан наипаче вашему скорому соединению с принцем Кобургским”.
Согласно представлению Потемкина Суворов получил: графский титул с прибавлением “Рымникский”, орден Георгия 1 степени, бриллиантовый эполет и богатейшую шпагу. Кроме того, государыня прибавила еще перстень. Австрийский император пожаловал Суворову графский титул священной Римской империи. Но больше всех был признателен Суворову принц Кобургский, открыто называвший его своим учителем и получивший именно благодаря Суворову звание фельдмаршала. Сам Суворов был также в восторге от наград. В письме к дочери своей, институтке, с которою он находился в особенно деятельной переписке в эту пору, он с понятной гордостью называет ее “графинею двух империй” и говорит о себе, что “чуть, право, от радости не умер”...
Возвратившись на прежнюю позицию, Суворов скрепя сердце вынужден был отделить часть своих войск Потемкину, который, окончательно успокоившись насчет армии великого визиря, истрепанной Суворовым, занялся подбиранием турецких крепостей. Наконец армия Потемкина обложила Бендеры, крепость большую, сильную, с многочисленным гарнизоном. Но командующий паша сдал ее Потемкину и сам остался у русских. Суворов, поздравляя Потемкина, очень ядовито заметил, что в течение всего истекавшего столетия ни одна турецкая важная крепость “не сдавалась русским так приятно”. Государыня наградила Потемкина великолепным золотым лавровым венком, написав ему при этом:
“Недаром я тебя любила и жаловала... Ты совершенно оправдал мой выбор и мое о тебе мнение: ты отнюдь не хвастун”...
Несомненно, что в 1789 году было место для “золотых лавров”, но – увы – необходимо признать, что они попали совсем не на ту голову!.. Эти лавры были бы под стать только Суворову как исключительному избраннику и любимцу Победы...
После Рымника Суворов, больше чем когда-либо, был за наступление и составил прекрасный план похода за Дунай; но Потемкин не дал даже ответа на этот смелый и остроумный план. Он тормозил всякий живой почин, живя в Яссах и Бендерах с роскошью не военачальника, а владетельного государя, с блестящим двором, азиатскою пресыщенностью и роем красавиц, не уступавшим любому гарему, но только – вполне открытому.
Чрезвычайно резкую противоположность этому представлял образ жизни Суворова, который явно чуждался главной квартиры, вовсе даже не посещая ее, называя весь ее состав и штат “хороводом трутней”.
