Не успела Ковалевская привести в порядок свои дела в Стокгольме, как ее вновь вызвали в Россию к больной сестре, жизнь которой теперь висела на волоске, и она уехала в Петербург, оставив дочь на попечение г-жи Эдгрен. У постели умирающей сестры Ковалевская вновь погрузилась в мысль о том, что дала им обеим жизнь и что она могла бы дать при других условиях. Разве ее Анюта не имела права на счастье, да и она сама, прославленная и превознесенная, могла бы быть счастливее, не сделай она ложного шага с фиктивным браком. Эта мысль, при склонности Ковалевской к обобщению и фантазии, подала повод к созданию оригинальной драмы, состоящей из двух частей. В первой части все лица делаются несчастными, потому что мешают счастью друг друга, в другой же – те же лица являются перед нами совершенно в иных условиях, когда они помогают друг другу. Как только сестре стало лучше, Ковалевская предоставила ее попечениям мужа, вызванного опять из Парижа, а сама уехала в Стокгольм.
Теперь в голове ее царили две идеи: одна чисто научная, другая – литературная, вызванная самой жизнью. Трудно было одновременно заняться разработкой одной и осуществлением другой. По приезде в Стокгольм она старалась увлечь госпожу Эдгрен своей идеей и действительно достигла своей цели, несмотря на то, что талантливая писательница занята была в то время своим романом «Вокруг брака». Ковалевская обдумала не только план драмы, но также содержание каждого отдельного акта, и, помимо того, ей принадлежало много мыслей и психологических находок. Каждый день они вместе прочитывали написанное г-жою Эдгрен. Эта общая работа так увлекла Ковалевскую и так сблизила ее со шведской писательницей, что они были неразлучны. Мы упоминали уже об этой драме и будем еще говорить о ней при оценке литературной деятельности Ковалевской. В первый раз это сочинение было прочитано в небольшом кружке друзей, и его нашли неудачным. Г-же Эдгрен вообще меньше всего удавались драмы, а в этом случае она, конечно, не могла писать с тем увлечением, с каким обрабатывала идеи, возникшие в собственной душе. Они назвали эту драму «Борьба за счастье», и в уста Алисы, главной героини драмы, Ковалевская вложила выражение собственных мыслей и чувств. Г-жа Эдгрен признавалась впоследствии, что совместная работа с Ковалевской была для нее мучительна, потому что по природе своей она как нельзя более склонна к уединенному труду. Проводя параллель между собой и Ковалевской, она замечает, что Ковалевская всегда и всё создавала под влиянием другого лица, – и это относится ко всему, сделанному ею в математике; даже лекции свои она читала лучше тогда, когда на них присутствовал Миттаг-Леффлер. Это замечание так важно при оценке таланта и самостоятельности заслуг Ковалевской, что мы не можем не принять его во внимание и теперь.
