Что же касается философии Гегеля, то прибавим в заключение несколько слов и о ней. Несомненно, что в настоящее время она имеет только исторический интерес. Мы можем относиться к ней sine ira et studio.[9] Ясно различаем мы в ней реакцию против рассудочности, господствовавшей в XVIII веке, совершенно основательно отталкивает нас ее произвольность, догматичность и акробатические фокусы гегелевской диалектики. Мы видим в ней одну из самых стройных и целостных попыток дать философское мировоззрение, независимо от истин точной науки, – проникнуть в тайну мироздания одним смелым полетом гениальной мысли. Вместе с этим перед нами – продукт грустного разлада между требованиями человека и скверной окружающей обстановкой, незаконного желания отрешиться от задач и обязанностей действительности, уйти в мир идей и оттуда свысока и с презрением смотреть на человеческие страсти, чувства, стремления к счастью. В конце концов ко всему этому примешивается филистерство. Как бы то ни было, система Гегеля существует теперь лишь как исторический факт: ее выводы и посылки разрушены наукой; ее оптимизм и самодовольство – жизнью; фатализм и преклонение перед фактом – нашей нравственностью. Для строго научной философской системы не пришло еще время, не пришло еще время и для того, чтобы человек получил право быть довольным собой и мирозданием…
Значение биографии для понимания метафизической системы. – Метафизика и наука. – Философско-исторические взгляды Гегеля. – Безличная эволюция. – Пренебрежение к личности. – Связь с реакцией. – Гегель в России
Познакомив читателей с биографией Г.Ф.В. Гегеля, мы намерены теперь изложить один из самых любопытных пунктов его учения – его взгляды на историю, на роль человечества на земле и во вселенной, на прошлые и грядущие судьбы людей. Таким образом мы надеемся избегнуть того, по-видимому, обоснованного упрека, который может быть сделан книгам подобно нашей: какой смысл давать биографии тех лиц, чьи сочинения – настоящая книга за семью печатями для большинства всероссийских читателей? Но не говоря уже о том, что каждый, тем более большой человек интересен, как личность, в данном случае упрек был бы тем менее основателен, что без подробной биографии автора ни одна метафизическая система не может быть правильно понята, вернее совсем не может быть понята и что «в личности метафизика заключается уже его система». Метафизика не наука, тем менее – наука точная. Научное мышление находится в подчинении у факта, научные истины могут быть открываемы людьми самых различных положений, характеров, убеждений. Что, например, общего между Ньютоном и Лейбницем? Однако оба они и в одно и то же время открыли дифференциальное исчисление. Как люди Дарвин и Уэвелл ничуть друг на друга не похожи, однако мысль о естественном подборе принадлежит им обоим. Человек науки берет свое содержание из фактов, он открывает законы, наблюдая отношение между фактами. Выводы его творчества прямо зависят от данных природы, то есть совершенно объективных. Даже гипотеза должна быть основана если и не на всех, то, по крайней мере, на некоторых подмеченных и несомненных взаимоотношениях вещей. Иначе никакой научной ценности она не имеет.
