В дурном виде Пролог представляет только двух женщин, из которых одна обнаруживает жестокое сердце, омраченное страстью к мужчине, а история другой так мало понятна, что ее, следуя определению Феофана Прокоповича, очевидно, остается только отнести к разряду «пустых басен».
31) Марта 19. Молодая вдова, по имени Мария, имея двух маленьких детей, влюбилась в одного «воина» и захотела выйти за него замуж. Воин же, хотя и был близок к ней, но не хотел брать ее в замужество. Он нагло выставлял на вид свой эгоизм и отказывался тем, что не желает «пещися о детях первого мужа». Тогда влюбленная Мария, под наитием страсти, «заколола обоих детей и послала весть воину, что у нее уже нет детей». Воин, когда получил эту «весть», тотчас же догадался, в чем дело, и поправился на другой лад: он «поклялся не брать дето убийцы». Он остался прав, а женщина погибла. Случаи в этом роде, с замечательным тождеством мотивов и частностей, повторяются в изобилии даже и до сего дня.
32) Мая 5. Одна «постница» тщательно берегла себя: она много постилась и молилась, и избегала всякого сообщества мирских людей, а держалась только с клириками, но и тут по неосторожности сблизилась с одним певчим, который, по сказанию, сам не был ни в чем повинен перед ней, а она сама «растлилась и зачала». Увидев такое серьезное и, как видно, нежеланное последствие от своего сближения, постница опять обратилась к богу и начала пламенно молиться, «чтобы зачатое ею в беззаконии родилось мертво», и это так и случилось.
Два эти сейчас приведенные случаи (31 и 32) представляют самое худшее, чту есть в ряду всех историй с женщинами, описанными в Прологе; но если и на эти два самые худшие «прилога» смотреть беспристрастно, что от критики безусловно и требуется, то нельзя не видеть, что обе здесь представленные женщины тоже отнюдь не являют собою особенного коварства к погублению мужчин, а напротив, они по своему безрассудству и страстности губят только себя и своих детей.
Следует также заметить и то, что у всех прологовых женщин высшего настроения, при большой примитивности их приемов, постоянно видна ясность в их целях и отчетливость в действиях, чего нет в описаниях, изображающих мужчин, желавших исправлять женщин. У женщин (кроме двух детоубийц) совсем нет грубости, а у мужчин без нее не обходится никакое дело.
33) Некто Виталий из Каира послужил при келье старца Спиридона шестьдесят лет и ушел в Александрию, потому что не захотел более аскетической славы, а «нача жить на соблазн», то есть юродовать. Самое соблазнительное в юродстве этого старика, которому не могло быть менее как лет семьдесят, было то, что Виталий всякую ночь шел туда, где собирались блудницы. Он это затеял, как ниже увидим, не с дурною, а с доброю целью, и это ему стоило немало хлопот и трудов, ибо для такого рода жизни нужно было постоянно иметь с собой изрядные деньги. Виталий и старался доставать нужные ему средства: он вставал рано утром, выходил на поденщину и целый день работал, получая серебренник за день, а пошабашив, тотчас же нес этот серебренник в блудный дом, нанимал себе за эту цену блудницу, и когда оставался с нею наедине, то передавал ей серебренник и говорил: «вот, дочь моя, я за эту монету целый день проработал, а ты теперь возьми ее себе и целую ночь за нее проспи спокойно».
