Паша покорно лег на траву и положил голову на край платья Наденьки.
– Я люблю, – сказал он тихо. – Я по-настоящему люблю вас.
– Великолепно, – прервала Наденька. – Побольше страдания. Так, так. О, мой дорогой! – опустила она лицо и приложила руку к сердцу. – Я верю, что вы страдаете! Как грустно, что мы встретились так поздно, когда я люблю уже другого! Пусть ничтожного, пусть развращенного, но с сердцем, – глубоко вздохнула она, – ничего не поделаешь. Вы чистый, вы тонкий, вы только…
– Наденька! – простонал Паша.
– Поцелуйте руки и плачьте, встаньте и отойдите к обрыву. Я подойду, – стараясь не разжимать губ, сказала Наденька.
Паша покорно встает, целует руку, медленно подходит к обрыву.
Наденька сидит, смотрит, затем бежит и кричит, стараясь бежать красиво:
– Арнольд, Арнольд!
– Вы душечка, Паша, – говорит она, – дайте я вас поцелую.
Сосны шумели ветвями, на кустах шиповника алели ягоды. Бывший анархист Иванов поднимался. Он был среднего роста, лицом бледен, долгогрив. Он шел, опираясь на палочку. Опустился на скамейку у палисадника.
На даче, недалеко от озера, вышла на веранду Зоя Знобишина, зевнула, заложила руки за шею и, подняв лицо, направила локти вперед и опять зевнула. Села в кресло-качалку и принялась рассматривать свои руки. Затем повернула голову направо к саду, снова зевнула. С интересом стала смотреть на кошку, ползком подбиравшуюся к голубю. Прошлась по веранде, сошла в сад, подумала, что солнце печет, что пора одеваться.
В соседней даче на холме многозначительно беседовали мамаши о своих играющих детях. Конечно, их дети будут инженерами, у них уже сейчас необыкновенные способности. Один уже и сейчас гудит как паровоз. Другой мечтает о подводной лодке.
Зоя Знобишина опять вышла на веранду. Она натянула шаль и опять ее опустила. Пожевала губами. Теперь все так неинтересно! Она шла, пожевывая губами, делая зигзаги по тропинке. Иванов встал, поклонился.
– Скучаете? – спросила Зоя и села рядом. – Тяжело вам живется, – сообщила Зоя.
– Н-да, не жизнь, а жестяночка, – соединив колени и приподнимая их, посмотрела Зоя на Иванова. – Люблю я таких людей, как Свистонов. Веселый он человек.
– Опустошенный.
– Завидуете, – решила Зоя.
– Дался вам Свистонов.
– Вы подождите! Вот подождите, познакомлю я вас с ним, он вас и опишет. Поглядит, поглядит и опишет. Вы для него подходящий материал. Он любит мертвеньких.
– Я не мертвенький, Зоя Федоровна.
– Врете, мертвенький. Скучно, – пожевала она губами.
