Смотритель, бедняга, только переминается с ноги на ногу, словно стоит на горячих угольях.
– Пойдемте-с!
После он, может быть, с этими обличителями и разочтется, но теперь «принять меры для поддержания престижа» при постороннем человеке стесняется. А возразить?
Что он возразит, когда все, что говорит каторжанин, я только что слышал в доме одного из его сослуживцев и услышу во всяком доме, куда пойду!
Если эта служащая сахалинская мелкота презирает и ненавидит каторгу, то и каторга ее презирает и ненавидит.
Это и заставляет господ сахалинских служащих держаться настороже и вдалеке от каторги, полной ненависти и презрения, заниматься только хозяйственными делами, а весь распорядок, весь внутренний строй каторги оставлять целиком в руках надзирателей, которые и являются настоящими, полными, бесконтрольными хозяевами каторги.
Господа сахалинские служащие разделяются на две категории. Сибиряки, забайкальцы – чалдоны, как зовут их каторжане, – и служащие российского навоза.
Последнее выражение отнюдь не следует понимать, как что-нибудь оскорбительное, ругательное. «Российского навоза» – это выражение, выдуманное для себя господами служащими, так сказать, из аристократизма, для отличия от каторжан. Арестантов на Сахалин «сплавляют», а служащих на Сахалин «навозят». Поэтому у каторжан спрашивают:
– Ты какого сплава?
– Весеннего или, там, осеннего, такого-то года. А господа служащие между собой разговаривают так:
– Вы какого навоза?
– Я навоза такого-то года.
Чалдоны, забайкальцы, приезжающие на службу на Сахалин, сами про себя говорят, что они «на каторге выросли».
– Меня, брат, не проведешь! Я сам под нарами вырос! – с гордостью говорит про себя чалдон, смотритель тюрьмы.
По большей части это тюремщики во втором, третьем поколении. Дед был смотрителем каторжной тюрьмы, отец, и он «смотрительствует».
– Каторга в меня с детства въелась! Я сам каторжник! Меня каторга не проведет! Я не барин-белоручка российского навоза! – хвастают чалдоны.
И если бы не было форменных отличек, вы, разговаривая с таким господином, ни за что бы не разобрали, да с кем же вы, наконец, говорите: с каторжанином или служащим.
Они говорят на том же каторжном языке: «пришить» вместо «убить», «фарт» вместо «счастье», «жулик» – «нож» и т. д.
– Он просто пришить бороду (обмануть) хотел, да побоялся что тот свезет тачку (донесет), ну, он его жуликом и пришил.
Такой уж тому фарт!
Разбери, кто это говорит, каторжанин или служащий из чалдонов? Это рассказ одного из смотрителей тюрьмы!
