О, страшное у тебя призвание! Тебя обманули тщеславные и властолюбивые вожди твои, и ты, лицемерно взяв божье учение за оружие, залил слезами, кровью и ненавистью к себе полмира. А что ты получил за это? Сидишь, точно безумный скупец, среди сокровищ, награбленных в чужих амбарах; хлеб, отнятый у голодных, не лезет тебе в рот; сидишь в лохмотьях и нужде, не ведая, что делать с награбленным добром. Народы превратил в нищих, а сам обогатиться не можешь и лишь порождаешь лютую ненависть к себе.>
Купцы, янычары, мубаширы скрылись за воротами Кафы, а меддах Омар, высокий и величественный, направился в Карантинную слободу, где останавливались паломники, возвращавшиеся из Мекки.
…В этот год слишком рано началось лето в Крыму. Шелковица осыпалась, не успев созреть, виноград не завязался, опали пожелтевшие персики величиной с лесной орех, ветры не гнали по небу ни единого облачка. Созрел ячмень, едва покрывший собой серую каменистую почву, и развеялось половой выбросившее метелку просо.
А в июне на Кафские степи налетела саранча. Крестьяне вышли с кетменями копать рвы, появилась процессия дервишей в суконных серых одеждах, неся в круглых баклагах святую мекканскую воду, и стояли беспомощные, глядя, как вокруг гибнет все живое.
Среди толпы женщин, которые в отчаянии уже не думали о том, что в тревоге открыли свои лица, стоял седобородый мужчина в белой чалме и сером бурнусе. В его глазах отражалась тяжелая скорбь.
— Кара аллаха за грехи наши… Вот так чернеет и стонет земля, когда правоверные войска идут в чужие страны, — вслух подумал он, и люди повернули к нему головы, а стоявшие в стороне дервиши подошли ближе. Такой же шум стоит тогда над землей, и так же раздается плач женщин и детей.
Один из дервишей нервно взмахнул головой, закачалась серебряная серьга в его ухе. Он подошел к меддаху Омару, заросший и босой, смиренные глаза наполнились гневом:
— В своем ли ты уме, старче, что накликаешь на нас кару христианского бога за джихад?[6] Кто ты такой? Да, видно, мусульманин. Но как ты мог забыть слова пророка: <В рай попадет тот, кто погибнет на поле брани о гяурами>?
— Но ведь сказано тоже в седьмой суре корана, отче, — спокойно ответил меддах Омар, — в пророческой суре: <Сколько селений мы зря погубили!>
— Если ты знаешь коран, пусть осенит нас свет единственно правдивого учения, — смиренно посмотрел дервиш на старика, — вспомни тогда слова пророка: <Мы будем держать свои знамена над всеми странами до тех пор, пока они не поймут, что это явь>.
