— Вам непременно нужно осмотреть выставку картин, фрёкен. Если вам не с кем пойти, то я с удовольствием покажу вам её...
Они проговорили так, пожалуй, минут с десять, через стол. Агата быстро отвечала на всё и часто смеялась, изредка она совсем забывалась и, наклонив голову набок, спрашивала о чём-нибудь, чего не знала. Она смотрела прямо на него, и в глазах её не замечалось и следа смущения.
Но вот Оле постучал кельнеру14, ему надо идти отправить телеграмму. Агата тоже встала.
Мильде сказал:
— Но вам, фрёкен, ведь не зачем идти? Ты можешь вернуться сюда, когда отправишь телеграмму, Оле Генриксен?
— Нет, я тоже пойду, — ответила Агата.
— Нет, если ты хочешь остаться, я с удовольствием зайду за тобой оттуда, — предложил Оле, берясь за шляпу.
Она взглянула на него и спросила почти шёпотом:
— Разве мне нельзя пойти с тобой?
— Что ты, разумеется, можно!
Оле расплатился.
— Ах, — сказал Мильде, — будь милый, заплати и за нас, Оле. Мы нынче все что-то обедняли.
При этом он улыбнулся и посмотрел на Агату. Оле заплатил вторично, простился и вышел, ведя Агату под руку.
Все трое посмотрели ей вслед.
— Вот так чёрт! — пробормотал Иргенс с искренним восхищением. — Обратили вы внимание на эту девушку?
— Ну, ещё бы мы не обратили! Можете ли вы понять, каким образом этот пентюх Оле заполучил такую прелесть?
Мильде согласился с актёром, что это совершенно непонятно. Господи Боже, о чём только она думает!
— Тише, не говорите так громко, они остановились у двери, — сказал Иргенс.
В дверях они столкнулись с адвокатом. Последовало то же представление, пришлось немного поговорить, они сели в шляпах и перчатках, готовые подняться в любую минуту. Наконец они ушли.
В эту минуту от одного из последних столиков поднялся человек и пошёл по направлению к двери. На вид ему могло быть лет около сорока; у него была борода с проседью и тёмные глаза. Платье его было несколько поношенное. Он был лыс.
Он подошёл прямо к адвокату, поклонился и сказал:
— Вы ничего не будете иметь против, если я подсяду к вам? Я видел, что господин Генриксен разговаривал с вами, значит, вы с ним знакомы. Я же, со своей стороны, знаком с фрёкен Люнум, которую он вам представил. Я домашний учитель её семьи, моя фамилия Кольдевин.
Было что-то в этом незнакомце, что возбудило любопытство в маленьком, изящном адвокате Гранде. Он сейчас же подвинулся, чтобы дать ему место, и даже предложил сигару. Кельнер нёс стакан за незнакомцем.
— Я бываю здесь в городе только изредка, с большими промежутками, — начал Кольдевин. — Я живу всё время в деревне и за последние десять лет совсем не выезжал за границу, если не считать поездки в Копенгаген во время выставки. И вот теперь я попал наконец сюда, хожу целые дни и всё рассматриваю. Я вижу здесь разные перемены, большие и маленькие. Город всё растёт и растёт. Мне доставляет большое удовольствие гулять в гавани и смотреть на всё это движение.
