Пепойдека списал это на потрясение, и только много позже вспомнил он ту встречу...
А сейчас он рассказывал Наташе о краже. "Господи, какой ужас!" - прошептала она. А он фыркнул, выскочил в прихожую, содрал чехол и внeс блестящую клетку. В клетке сидела огромная белая птица, и, покачиваясь на жeрдочке, не то сипела, не то стонала. Но, когда он опустил клетку на стол, то она взмахнула крыльями и застыла на жeрдочке. "Какой огромный! Не меньше метра!" - Да, метр-то как minimum. Надо измерить". Наташа принесла сантиметр, и Пепойдека протянул его вдоль тела птицы. Оказалось ровно 100. Он ликовал.
Наташа уже почти пришла в себя, но вдруг неожиданно попросила Метрашу принять прежний облик.
- Да, не могу, чудачка! Я же говорю - это как пластическая операция. Это не парик - это растeт!
Наташа заплакала, но был готов славный обед, и она вступила в права хозяйки. Плотно набив своe брюхо, Метр Ритмович вспомнил вдруг про трость, и, тряхнув тяжело головой, вышел в прихожую. Отдуваясь от принятого внутрь, он произнeс: "Кад, у, цей", и, сияя, оперся на тросточку. Потом, сменив ноги лeгким прыжком, завертел еe между пальцами и, играючи, бросил Наташе. Она поймала железку и рассматривала. Работа была шикарная, и, может быть, стоила эта вещь не меньше, чем покраденное video. Вокруг чeрной гладкой и почти зеркальной поверхности тонкими струйками цвета электра ползли к ручке две змеи, и заканчивались бронзовыми подставками для пальцев в виде головок кобр. Каждую головку украшал солнечный диск.
- Это урей - царский символ, - объяснил Метраша. - А этот дядечка с голубой головой - бог Птах и опирается на знаки "жизнь", потом "крепость", а вот "сила". Очень удобный набалдашник.
По левую и правую руку Птаха застыли два крылатых Скарабея из мутного голубого камня. В лапках у них были зажаты знаки вечности, а на головах покоилось по полумесяцу. Трость была ни легка, ни тяжела - в самый раз, и доставляла удовольствие всякому, кто брал еe в руку. Чeрное тело еe было, как бы покрыто чешуeй, и в то же время казалось абсолютно гладким. Она грациозно сужалась книзу, и рассматривать еe так же доставляло удовольствие.
Метраша и Наташа так увлеклись, что крик птицы заставил их вздрогнуть. Они вошли в комнату. На жeрдочке между блестящими прутьями, вытянув голову и раскинув крылья, шипел попугай. Белый цвет его оперения поражал неестественной чистотой и переливами на свету.
- Есть хочет, - сказал Пепойдека, - а чем кормить: ума не приложу. Впрочем, здесь есть какая-то дрянь, но вряд ли надолго хватит.
