Шли дни полного одиночества. Казалось, время остановилось. Информация о далеком прошлом рэнитской базы могла бы, наверное, заинтересовать земных археологов. Но он не был археологом, и его деятельная натура плохо переносила бездействие и изоляцию. Кроме охранных роботов, он не видел никого, и по вечерам его грызла тоска… Тогда он доставал свой заветный алый камень и, глядя в текучие разводы красноватых огней в его глубине, вспоминал Элну. Словно запись на киноленте, вновь и вновь видел он один и тот же момент, когда спокойно, неторопливо она сняла с головы обруч с вуалью и гордым красивым движением откинула назад волосы. Что-то она тогда сказала, что-то о наказании, о том, что память будет долгой и беспощадной. Кажется, она не ошиблась… Но странно, он видел лишь общие очертания, лишь контуры ее лица, и он не мог вспомнить деталей, больше того, временами ему казалось, что из красноватых глубин камня проступает другое, незнакомое ему лицо. Что-то в них было общее, в этих двух женских лицах, что-то глубинное, тайное…
Центр пирамиды неумолимо сносило. Ни один прибор не мог уловить прямую в этом смятом, повернутом сразу вокруг нескольких осей пространстве. Луч лазера искривлялся, закручивался жгутом, уходил в сторону. Направляющие пеленги локаторов вообще не доходили до впереди идущих кораблей. Единственным более-менее надежным каналом остались пока энерговоды. Огненные реки, низвергавшиеся от кораблей поддержки к атакующей десятке центра, прожигали в изуродованном пространстве свой собственный, независимый от него канал. Если бы не это обстоятельство, флот давно вынужден был бы прекратить прорыв.
Связисты приспособились с помощью модуляции мощности передавать по энергетическим каналам самую необходимую информацию, и только в одном они были бессильны помочь — в установлении направления атаки флагманскому кораблю. Время от времени Торсон давал залп всеми носовыми батареями, и тогда фиолетовый столб пламени, прямой, как древко копья, уносился в непроглядную черноту спрессованного пространства, но это мало помогало, потому что направление все время терялось. Иногда казалось, что изгибается само тело корабля. На одной из фотографий, снятых кораблями поддержки, «Орфей» выглядел как раздавленный бублик.
Торсон сидел в своей адмиральской рубке, связанной с центральной рубкой корабля прямыми каналами. На его экраны поступала информация со — всех кораблей поддержки. К сожалению, информация то и дело искажалась.
