Мы шага не сбавляли. Проводник шел очень быстро, а мы, если надо было, бегом догоняли его.
Неожиданно Серый заметался, дернул поводок то вправо, то влево, потом виновато опустил голову и лег, вытянув передние лапы.
- Тут прошел крупный зверь, - сказал проводник.
- Что?! - выкрикнула Славина мама. - Зверь? Медведь?
Я хотел ее успокоить, но не знал, как это сделать.
Проводник не ответил. Он гладил Серого, протер ему глаза чистым носовым платком и снова дал понюхать Славину рубашку.
Проводник все чаще и чаще нагибался к собаке и говорил ей:
- След! Серый, след.
Иногда этот пожилой сухопарый человек приседал на корточки так, что казался ниже Серого. Однажды он ткнул пальцем в траву и сказал: «Ищи». Серый совсем низко пригнул голову и бежал так близко к земле, как летчик в бреющем полете ведет самолет.
- Хорошо, Серый, хорошо, - подбадривал его проводник.
Теперь не было никаких сомнений, что проводник и Серый - друзья, которые понимают все с полуслова и всеми силами хотят помочь один другому. В минуты трудностей и сомнений Серый отрывал нос от земли и поднимал глаза на проводника с такой любовью и преданностью, что я понимал: эта собака пойдет за своим проводником куда угодно - хоть на смерть.
В лесу становилось темно.
«Еще час- полтора, и надо будет возвращаться, - подумал я. - В темноте тут и шага не сделаешь».
У меня только промелькнула об этом мысль, а проводник сказал, будто ответил на то, о чем я подумал:
- Белые ночи - и то счастье. Темноты настоящей не будет, только сумерки.
- Да, да, конечно! - воскликнула Нина Васильевна так, будто эти белые ночи могли спасти Славку.
А проводник все возился с собакой и, казалось, не то расчесывал ей шерсть, не то шептал ей что-то. Он брал Славины чулки и курточку и снова подносил их к черному собачьему носу.
Серый приподнял умную морду, встал на ноги, порыскал по сторонам, натянул поводок и ринулся в глубь леса.
В эту пору сумерек лес словно насторожился и приумолк: ни птичьего голоса, ни свиста ветра - тишина. Только наши шаги, хруст ветки под ногой и дыхание идущего с тобой рядом.
А тьма густела так, будто нет ей дела до белых ночей: в трех-четырех шагах уже еле-еле видно.
Теперь проводник, а за ним мы трое почти бежали. Я только жмурился, чтобы ветками не выколоть себе глаза.
На маленькой полянке Серый остановился и тявкнул.
- Вот он! - сказал проводник. - Серый, к ноге. Хорошо, Серый, хорошо!
И вдруг я увидел, что у проводника передний зуб металлический. Это он впервые за все время улыбнулся.
