- Что, Славик, прощаться пришел?
- Ага. У мамы все-все зажило. Даже почти не видно. Только две точечки на ноге и чулок разорван… Можно?
- Иди.
Мишка уже поел и сам улегся в новый большой деревянный ящик, который был его домом. Он спал.
Слава стал на колени, нагнулся над ящиком и молча глядел на медвежонка несколько минут, пока тот не открыл глаза. Потом поднялся, взял свой портфель и, ничего не сказав мне, как-то боком, не показывая своего лица, ушел. Очень необычная была у Славки поза, когда он уходил. Сейчас я уже позабыл, как он, будто крадучись, ушел, а запомнились мне глаза Мишки - доверчиво-добрые, синие-синие. И еще вспомнилось мне, как однажды вечером, когда медвежонок после купанья уже спал, а мы сидели за ужином, дочка неожиданно спросила меня:
- А что будет, когда он вырастет?
Мы с женой тогда переглянулись, и у каждого из нас во взгляде была растерянность, и глаза наши, казалось, говорили: «На этот вопрос отвечай ты».
Но этот вопрос остался без ответа. Ведь иногда простое оказывается сложным. Вот только что Слава распрощался с Мишкой. Казалось бы, все произошло просто, обыденно. А так ли оно было на самом деле?…
Через час я стоял внизу, у парадного, и смотрел, как, разбрызгивая лужи, отъезжал грузовик. Мишка спал в ящике на сиденье, рядом с шофером, и казался пушистым меховым шариком.
Я стоял без пальто и шапки. Апрельское солнце светило необычайно ярко и даже грело щеки и лоб.
Машина притормозила в воротах, под кузовом загорелся красный огонек, потом показался голубой дымок…
- Дядя, можно посмотреть вашего Мишу?
Это сказала маленькая девочка в широком, как колокол, пальто и в остроконечном капоре. В руках у девочки была лопатка. Она смотрела на меня снизу вверх.
- Дядя, а вам не холодно? Можно посмотреть Мишу?
- Холодно, - сказал я девочке. - А Миша уехал. Нет Миши. Все!
И пошел домой.
Не думал я тогда, в то солнечное утро, что самые равные события, самые большие волнения, связанные с Мишкой, еще впереди.
К отсутствию Мишки оказалось не так-то просто привыкнуть. Ведь он, как известно, жил с нами, будто член нашей семьи, и, по-моему, любил нас. Об отъезде Мишки узнал уже весь двор, и теперь никто не звякал у моей двери, не было валдайского колокольца.
Тишина.
Даже завтракать утром без Мишки не хотелось. Недаром говорят: вместе - тесно, врозь - скучно. Да, без Мишки было очень тоскливо.
Все время казалось - вот-вот скрипнет дверь из кухни и покажется сначала черный носик, острая мордочка, два синих глаза, широкая голова, а потом весь он - пушистый меховой шарик.
