Мы завтракали втроем. Окна мороз разукрасил пальмами и папоротниками, а солнце вставило в эти причудливые очертания драгоценные камни.
Было тепло и уютно…
Юрик убирал со стола и то и дело уходил в сени.
Зазвонил телефон, и Юрик ответил:
- Папа ушел на работу. Скоро там будет.
Потом Юра опять пошел в сени, и мы слышали, как он мыл посуду.
Слава спросил меня:
- А Яков Павлович - он кто, начальник?
- Нет, - сказал я.
Славка посмотрел на занавеску, за которой скрылся в сенях Юрик, и вздохнул.
- Я тоже так думал, что не начальник.
- Почему ты так думал?
- Начальник сам дрова для печки не колет.
- Ну, это смотря какой. Колоть дрова - это та же утренняя зарядка.
- Нет, - сказал Славка, - не зарядка. А почему Якову Павловичу те грабли принесли, помните? Он что, делает грабли?
- Нет, Славка, он грабли не делает.
Славка отодвинул чашку:
- Вот вы сказали, что он не учитель. А ему из школы звонили про елку. И он в детский дом пошел. Почему он обо всех заботится?
- Его все касается, Славик.
Вошел с тряпкой Юра. Он вытер клеенку, покрыл стол скатертью, поставил пепельницу и сказал:
- Пошли.
Они пошли, и я слышал, как в сенях Славка спрашивал Юру:
- Твой папа кто?
- Как - кто? Человек!
- Ну, человек. А еще кто?
- Коммунист, - сказал Юрик.
Потом я услышал, как хлопнула дверь во двор.
В этот день я был в райкоме партии у Якова Павловича. Мне хотелось поподробнее узнать о завтрашней охоте на медведя, но так и не довелось поговорить с Федотовым. У него все время были люди. Я сидел и думал: «Уйдут люди, останемся мы с Федотовым один на один, и я спрошу его, не опасно ли мне, никогда не бывавшему на охоте, да вдруг сразу на медведя».
Думать- то я так думал, а спросить не смог.
Сначала у Якова Павловича был человек в кожаном пальто и в белых, на коже, бурках. Он был высокий, широкоплечий, говорил четко, по-военному, вошел стремительно и руку Федотову подал рывком:
- Здорово, Яков!
- Здравствуй, Коврига!
Оказалось, что у человека этого такая фамилия.
Но дело не в этом. Коврига докладывал секретарю райкома партии о делах в колхозе: помещения для скота отремонтированы, дорога проложена…
- Видел, - вставил Федотов.
- И еще увидишь. - Коврига вынул из портфеля тетрадь и, раскрыв ее, положил Федотову прямо на стол. - Во какой трудодень у нас будет. Побогатели. А? Хорошо?
- Нет, - сказал Яков Павлович, - плохо.
Коврига вскочил:
- Чего так?
Поднялся и Федотов. Он говорил негромко, но как-то очень веско, и чувствовалось, что волнуется.
