Вообще с первого взгляда, да и со второго тоже, идолища эти ничуть не казались страшны — в другое время и в другом месте варвар только посмеялся бы над их грозным видом, но — не здесь. Звериное чутье до сих пор никогда не подводило его, а сейчас от напряжения у него свело скулы и колючий холодный ручеек пота потек по позвоночнику. Демоны. Мертвые или Спящие, но это были демоны. Конан кожей чувствовал мрак их черных душ, навечно или пока пребывающих в забвении…
— Ы-ы-ы-ы… — тоскливо замычал вдруг Майло за его спиной. — Ы-о!
От неожиданности вздрогнув, варвар оглянулся.
* * *
Грусть в глазах песнопевца Агинона с раннего утра тревожила сердце юного Тито. Вот и сейчас, вполуха слушая дядин рассказ о северной стране Ландхаагген, он видимо страдал, ерзая в кресле и громко, тяжко вздыхая.
Песнопевец, однако, словно не замечал уловок племянника. Описывая нынешние красоты этого некогда холодного снежного края, он даже позволил себе несколько длинных многозначительных пауз, как бы предлагая юноше насладиться его повествованием, и Тито вынужден был с притворным восхищением качать головой, дабы не обидеть невниманием горячо любимого дядю.
«Из тьмы в день, из снега в цвет, из смерти в жизнь — такова была воля богов, и она истина есть…» Этими словами Агинон завершил, наконец, свой рассказ и потянулся за чашей с аквилонским вином, что в отсутствие столика стояла прямо на полу у ног песнопевца.
— Мой Титолла, мой Титолла… — со вздохом промолвил он. — Ну, о чем ты хочешь спросить меня? О той звезде, которая видна только осенью? Ее зовут Инихамбия, а путь ее… Путь ее…
Он замолчал вдруг, захваченный какой-то невеселой мыслью; уставив глаза в пустоту, замер так на долгие мгновения.
— Нет, дядя, погоди. — Юноша умоляюще заломил руки. — О звезде я успею расспросить тебя — потом, а теперь… Прошу тебя, разреши мне задержаться дней на пять или даже шесть! Ты сам говорил, что мы еще не занимались Стигией и Черными Королевствами, и…
— Ты поедешь завтра же, — спокойно, но твердо сказал песнопевец. — Время не терпит суеты, а я не терплю нарушать обещания. Я обещал твоему отцу отправить тебя домой не позднее последнего дня этой луны, так что, будь добр, ступай сейчас паковать вещи.
При последних словах голос его все же немного дрогнул, и Тито, уловив это, воспрял духом.
— Мне так хочется побыть с тобой еще, — жалобно сказал он. — Ну почему я должен уезжать? Работы у отца мало — он сам говорил, что моя помощь ему совсем не нужна…
