Внезапно воцарившаяся абсолютная тишина изменила название игры с «Убей или умри» на «Сыграй в статуи». Луис сидел не двигаясь, с рукой, замершей на полпути внутри пиджака, а еще живой другой громила замечательно изображал из себя восковую фигуру согнувшейся гориллы, приподнявшейся со стула.
Напряжение постепенно спадало. Рука Луиса по дюйму за раз вернулась на столешницу, где и осталась лежать ладонью вниз. Амбал с застывшим на лице оскалом крадучись опустился на стул и сделал вид, что даже и не пытался встать.
— Как я уже сказал, джентльмены, — я сделал глубокий вдох, — может, вам подойдет комната, только что освобожденная Джонни Бенаресом?
Судя по выражению их лиц, они не возражали бы и против черной дыры, лишь бы остаться в живых.
Я стоял у окна своей квартиры и смотрел на ярко освещенный Центральный парк, потом перевел взгляд на часы и поразился: прошло всего лишь пять часов с того момента, когда я любовался в последний раз его видом. Фран уже чертовски долго плескалась в ванне, но я решил, что это не может помешать мне выпить немного до ее появления.
С того момента, как зазвонил телефон и шелковый голос сказал, что я должен был сделать, если хотел, чтобы Фран сохранила свое здоровье, все происходило так дьявольски стремительно, что я все еще не мог поверить в случившееся: поездка с повязкой на глазах, комната с неестественным красным освещением и жалкой фигурой Джонни Бенареса, ползущего к двери на четвереньках как побитая собака; сумасшедшее предложение занять его место и встретиться с типом по имени Макс Саммерс в каком-то занюханном городишке в Айове; фантастически сексапильная женщина по имени Миднайт; идиотская гибель Бенареса… Это была та еще ночь!
Я припомнил выражение облегчения, которое явилось на измученном лице Фран, когда после прозвучавших в комнате выстрелов последним из нее вышел я. Очень долго не смогу я забыть и выражение лица Луиса, когда я запер его и амбала в комнате, в которой подвергали пыткам Джонни Бенареса, За этим последовала сумасшедшая поездка по извилистым и узким проселкам, пока мы не сообразили, что дом находился в паре миль от города Гринвич в штате Коннектикут, и не выбрались наконец на шоссе, ведущее к Манхэттену.
— Эй! — прозвучало из ниоткуда. — Про меня ты забыл? Кого я презираю, так это скрытого пьяницу!
— Кого я ненавижу, — холодно ответил я, — так людей, скрытно проникающих в комнату. Разве ты могла закрыть за собой дверь, чтобы я знал, что кто-то вошел?
