— Зоя Банникова, — прошептал Пряхин, невольно пятясь назад.
Яков как-то странно, судорожно всхлипнув, шагнул навстречу Зое. Увидел, что позади идет Зоина мать. Выражение исступленного горя застыло на ее лице. Колосков осторожно коснулся плеч Зои.
— Зоя, это я, Яша.
Но Зоя, не отрывая глаз от мальчика, тихим голосом забормотала:
— Спи, Валюта, спи, сыночек, баюшки баю, — и, не взглянув на летчика, прошла мимо.
— Сидоровна, что с Зоей?
— Умом тронулась, Яша, не выдержала доченька. Зоя остановилась и оглянулась назад, застывшими глазами посмотрела на летчиков. На секунду глаза эти стали осмысленными, она рванулась назад.
— Боря!
Но тут же лицо ее вновь застыло, она склонилась к ребенку.
— Помоги, Яша, отобрать у Зои Валюту, — с трудом заговорила Сидоровна. — Надо похоронить. Я одна бессильна что-нибудь сделать, а людям не до нас, у каждого свое горе.
Колосков подошел к Зое, взял ее за локти, помог Сидоровне отобрать ребенка. Зоя судорожно схватила Якова за руку и жалобно заплакала.
— Зою надо срочно в больницу, врачи помогут, — проговорил Пряхин.
— Знаю, родной, но куда, как? — ответила Сидоровна. — Думаю возвращаться в Смоленск. Там у меня брат с семьей остался, помогут. Куда теперь я с ней поеду, разве до Харькова доберусь?
— Хорошо, Сидоровна, постойте здесь, я сейчас выйду на шоссе, может, остановлю машину, — и Колосков побежал к серому полотну.
Сидоровна аккуратно завернула в простыню труп ребенка и, бережно прижимая его к себе, пошла к березовой роще, где жители окрестных сел уже копали общую могилу для погибших. Пряхин и Чугунова, склонив головы, молча последовали за Сидоровной. А Зоя, оставшись одна, поднялась на железнодорожную насыпь и, глядя вслед матери, что-то шептала.
Только успели засыпать могилу, как где-то высоко послышался воющий звук. Он падал, приближался. На мгновенье все замерло, не стало слышно ни стонов, ни плача детей. С высоты в несколько тысяч метров немецкие самолеты сбросили бомбы и разворачивались на железнодорожный мост. В стороне от лежавшего под откосом паровоза устремилась к небу поднятая взрывом земля и, тотчас же обессилев, с гулом рухнула вниз.
— Господи, добивать прилетели… — с ненавистью проговорила Сидоровна.
Пряхин оглянулся на Зою, которая неподвижно стояла на насыпи.
— Ничего, мать, — сквозь стиснутые зубы процедил он. — За все… в сто крат… гадам отплатим… Ненависть силы удесятеряет.
— Вам, Петя, идти пора, — сказала Чугунова, искоса наблюдая за полетом немецких самолетов. — Грише, увидите, передайте, пусть о нас не беспокоится. К его родным на Урал решила не ехать. Доберусь до своих, все же ближе. Обещали ночью из Брянска несколько платформ подогнать, как-нибудь уедем. Ради победы всё вытерпим, переживем. — Она улыбнулась с трудом. — Счастливого вам пути.
