– Он здесь второй день, – сказала она, – еще ни в чем не разобрался, я пока за него руковожу. Мы его и предупредить не успели, он прямо с корабля на бал.
Симонян молитвенно сложила руки:
– Понимаю… Бедный мальчик.
– Какой мальчик?! – с нарочитой бодростью встрял Буркин. – Десантник! Орел!
– Это точно, – согласилась Маргарита Тихоновна. – Вел себя исключительно героически. А что вы хотите – Вязинцевы!
Снаружи просигналила машина. Заскрипели, открываясь, ворота, и во двор въехал неповоротливый грузовик. Из крытого брезентом кузова, будто из брюха троянского коня, один за другим с солдатской сноровкой выскакивали люди.
– Гореловские пожаловали, – прошептала Симонян.
Я увидел, как Ларионов и Пал Палыч передали наблюдателям пленного Колесова. Окруженный наблюдателями, он сразу обмяк, словно ему подрубили ноги, и повис, цепляясь за рукава, хотя до этого двигался вполне самостоятельно.
Толпа повалила в цех. Кто-то попросил включить свет. Под потолком на железной балке загудели неяркие матовые плафоны. Выпотрошенный, без оборудования, цех напоминал спортивный зал. Оставалась лишь неподвижная черная лента конвейера возле стены, которую многие из вошедших сразу облюбовали в качестве скамьи.
Всего в цех набилось до сотни. Приехавший на грузовике отряд из двадцати с лишним человек – гореловские – стоял особняком. Они производили странное впечатление, как если бы представители технической интеллигенции вдруг одичали до состояния заводской шпаны.
Возле Маргариты Тихоновны собрались уже знакомые мне Таня, Саша Сухарев, усатый Пал Палыч, Игорь Валерьевич Кручина, старик Тимофей Степанович. Вскоре подошли водитель «рафа» Оглоблин и его штурман Ларионов – Федор Александрович и Александр Федорович – зеркальные тезки.
К нам присоединилась семья Возгляковых: мать Мария Антоновна и три ее дочери – Анна, Светлана и Вероника. Эти четыре исполинские женщины смотрелись более чем внушительно. Все они были краснощекие и белобрысые, с одинаковыми носами-пуговками. Рядом с этой могучей ширококостной статью я почувствовал себя узкоплечим и хилым.
Ко мне протиснулся молодой человек.
– Денис Луцис, – представился он. В противоположность Саше, тоже моему ровеснику, этот был точно какой-нибудь аспирант-отличник. Худой и угловатый, в очках, он еще больше моего проигрывал рядом с крепким семейством Возгляковых. – Рад познакомится.
– Алексей, – в который раз за вечер сказал я и пожал его хрупкую кисть.
– Денис! – позвала Маргарита Тихоновна. – А где Гриша, Марат Андреевич, Николай Тарасович?
