– Да вы не стесняйтесь, Алексей, накладывайте, я еще нажарю. Во-от, молодцом! Может, салат сделать?
Я поспешно отказался, потому что не вынес бы вида Игоря Валерьевича с ножом, пусть даже с кухонным.
– Как насчет чаю с лимоном? Не возражаете? Ну, и славно! – и тут же принимался мурлыкать задорный мотив.
Это чрезмерное дружелюбие за полдня вымотало меня окончательно. Я ему не верил и каждую минуту ждал резкого финала спектакля, после которого изощренная приветливость Игоря Валерьевича покажет свое истинное свирепое лицо.
Он же тем временем увлеченно расспрашивал, чем я занимался в жизни. Узнав, что я заканчивал металловедение, он просто расцвел:
– Алексей! Да мы с вами коллеги. Я ведь сам инженер-литейщик!
Я слушал его, а сам беспокойно посматривал на тумбочку с лежащим на ней вчерашним оружием. Это был не нож, а скорее штык с очень длинным лезвием.
Игорь Валерьевич взгляд мой заметил, но истолковал по-своему:
– Нравится? Антиквариат. Времен Первой мировой. Как в наши края попал – загадка, наверное, еще в Гражданскую… – он потянулся к тумбочке, и мое сердце болезненно сжалось.
Впрочем, ничего страшного не произошло, Игорь Валерьевич осторожно переложил штык мне в руки. Я потрогал выбитую буквенной аркой надпись на крепком долгом клинке «Modello Argentino 1909» и «Zolingen», гладкие деревянные плашки на рукояти и, повинуясь стереотипу, чиркнул по лезвию подушечкой пальца.
– Острый, – гордо подтвердил Игорь Валерьевич. – А как же иначе! Красавец, да? – Было видно, оружие свое он любит и ценит.
Затем Игорь Валерьевич принес альбом с фотографиями, и я из вежливости пролистал его весь.
– Батя с мамой… покойные, – комментировал по ходу Игорь Валерьевич, – брат Никита, он сейчас в Архангельске… Это я в армии, в Закарпатье служил… Институт… Учился на вечернем, ну и работал, понятно. Двадцать пятый год в литейном цеху… Вот бывшая жена. Не сошлись характерами… А это меня орденом награждают… Верите, меня бы к Герою Соцтруда представили, если бы Союз не развалился, уже и бумаги все были, а потом – копец, производство свернули, спасибо, хоть завод не прикрыли…
Последние страницы были заняты коллективными снимками: Игорь Валерьевич в окружении людей, среди которых я узнал вчерашних похитителей и дядю Максима.
– Наша читальня. Вот со мной Федя Оглоблин, который за рулем вчера был, а рядом с ним Саша Ларионов, тезки наоборот – один Федор Александрович, а второй Александр Федорович… Пал Палыч, только без усов, он их для конспирации отпустил… Сашка Сухарев и Танечка Мирошникова, Маргарита Тихоновна… Ну, вы еще сегодня с остальными познакомитесь… Возгляковы – Мария Антоновна и дочки ее – Анна, Светлана и Вероника. Денис Луцис… Дежнев Марат Андреевич, наш семейный доктор. Замечательный человек… Вадька Провоторов, Гриша Вырин… А вот, – он ткнул пальцем в бритоголового гигантопитека на заднем плане, приобнявшего почти весь паноптикум ручищами необъятной длины, – Иевлев Николай Тарасович. Сила – словами не передать. С таким товарищем нигде не страшно… А слева от Маргариты Тихоновны – Пашка Егоров… Его уже нет в живых, Пашки. Как и Максима Даниловича… А это, со Светой Возгляковой, – он указал на субъекта в темных очках, прилепившегося полипом к самому краю снимка, – очень нехороший человек – тот самый Борис Аркадьевич Шапиро. Н-да… Из-за него, можно сказать, беды у нас и начались, – Игорь Валерьевич помрачнел.
