Низкий вибрирующий звук мотора, ставший как бы продолжением еще беснующихся во мне россыпей искр, заполнил все мое существо. Я плохо соображал, что делаю. В затуманенном сознании путеводным огнем маяка светилось только одно — вперед, туда, к своему счастью или гибели! Вряд ли нужно говорить о последствиях такого сумасшедшего предприятия, если бы вся эта чертовщина не прекратилась так же неожиданно, как и началась. Она длилась около минуты, не более.
— Стой! — заорал Пров, — Тормози!
Я даванул на рычаги так, что колеса пошли юзом и заглох двигатель. Мы чуть не врезались в огромное раскидистое дерево. Еще не веря в случившееся, огляделись.
— Сними шляпу, Мар, — дрогнувшим голосом сказал Пров. — Мы в храме красоты.
Шершавые стволы нестройной толпой теснятся вокруг нас, за ними из таинственной таежной глубины недоверчиво таращатся на пришельцев пугливые глаза тишины. Отягченные сладкой дремой, все ниже и ниже к росной траве клонятся разлапистые ветви елей. В слабом токе напоенного сосной воздуха сонно колеблются седые бороды мха, ранний осенний лист неслышно срывается с места и, кувыркаясь, медленно опускается вниз, на рыжую грудь опавшей хвои.
— Виденья умерших веков воскресли в памяти замшелой.., — не то пропел, не то проговорил Пров и надвинул картуз на седеющую голову. Мне показалось, что глаза его сверкнули слезой.
Минут пятнадцать мы дивились на исполинскую, в три обхвата сосну. Такую и тысячу лет назад не отыскать бы по всей Сибири, а вот поди ж ты! Я улегся было под ее раскидистой кроной и подумал: не надо мне больше ничего. Уснуть, тихо умереть под этим деревом, пережившим меня тысячу раз и еще тысячу таких как я, глядя в голубое небо с белыми облаками.
— Отличный ориентир при возвращении, — прозаически и мрачновато вернул меня к реальности Пров, постучав пальцем по не снимающимся часам — подарочку от Орбитурала.
— Да, штурман, пора нам ехать.
— Помни: солнце должно быть все время справа.
Придавая нам сил и уверенности, бодро зарокотал мотор. Уходя глубоко в лес, петляла чуть заметная тропинка, и мы пустились по ней с тревожным замиранием сердца о нашей дальнейшей судьбе. Километра через два тропа вышла на дорогу, а вернее, полосу чернозема, истоптанную конскими копытами и продавленную ободьями телег, с бесконечной грядой ухабов и ям, подбрасывающих мотоцикл так, что приходилось ехать, пружиня на полусогнутых ногах. Особенно доставалось Прову на заднем сидении, но он стоически молчал. Пользуясь только первой и второй передачами, я уже прикидывал, на сколько километров нас хватит и пройдем ли мы эти 52 хотя бы к вечеру. Мало-помалу мы, что называется, "вошли во вкус" и уже не ждали ничего лучшего, когда лес поредел, дорога пошла мягко стелиться под колеса через ровные поляны и луга, покрытые изумрудной зеленью травы, и мы покатили уже на третьей, легко и вольготно, к чернеющему на горизонте бору. Простор и встречный теплый воздух наполняли восторгом грудь, и было странное ощущение повторности этого пути.
