— Да что ты?! — удивился я.
— Болтовня! Я ни разу не входил в состав сознательного бытия! Все лишь в отбросы!
— Не может быть! — воскликнул я. — В какие же отбросы? Виртуального общества?
— В отбросы вашей жизнедеятельности. В говно! И так всю мою виртуальную жизнь!
— Может, у тебя что-нибудь с волновой функцией не в порядке?
— Да в порядке, в порядке у меня волновая функция!
Я пригляделся, Действительно, волновая функция у него была в полнейшем порядке, всех цветов радуги.
— Странно. — сказал я.
— Вот в том-то и дело! Не должно быть, а есть! Вернее, нет, а должно быть!
— Потерпи, может, повезет еще.
— Какое: еще! У виртуального электрона нет еще. Он сразу!
— Да-а, дела... — вздохнул я.
— Эх, жизнь виртуальная, чтоб тебя... — выругался виртуальный электрон, сам произвел редукцию волновой функции и исчез. — Фотопленку у Фундаментала засвечу! — донеслось последнее, что я слышал.
Больше я не видел его в виртуальном мире. Но само это событие вневременно навело меня на некоторые мысли. То, что рассказал виртуальный электрон, было невозможно в виртуальном мире. Значит, все-таки какая-то ущербность имелась в нашем Безвременьи. Какой-то сбой произошел в ней. Или был всегда?
Я увернулся в самого себя, того, который еще только собирался получать ключи от квартиры. Выстояв бесконечную очередь в Бюро киральной симметрии, я открыл дверь, вошел и огляделся. Вот ведь какая штука! Согласно законам виртуального мира я бесконечное число раз получал эти ключи и смеситель к ванной. Я вообще бесконечное число раз делал все и был всем без исключения. Но вот только сейчас я обратил внимание, что ключи и смесители, кстати, бывшие в употреблении, выдавали людо-человеки. Может, Бюро киральной симметрии находилось в непосредственной близости от Космоцентра, то есть центра Космоса человеко-людей. Может, еще что. Но дробились они, человеко-люди, здесь меньше, незаметнее. Сейчас-то я, конечно, это осознал, а вот предыдущее несчетное число раз не замечал. Надо же... Наверное, волновался очень: дадут — не дадут. И на все остальное не обращал внимания.
Предупредительная человеко-дама поставила мне штамп на затылок, выдала ключи и хромированный, со следами предыдущей установки, смеситель, приятно улыбнулась, озабоченно нахмурила брови, спросила:
— Что-нибудь не так?
А сама, вроде бы невзначай, теребила себя за мочку вполне определенного, левого уха. Но я-то знал, что она пыталась незаметно сковырнуть тангейзеровскую дробь, небольшую, с горошину величиной. И я своей задержкой ей мешал.
