Своим телом они владели виртуозно и бесстрашно, все их номера были исполнены в лучших традициях. Особенно понравился мальчику главарь воробей, который качался на трапеции, и на его плечах возвышалась пирамида из десяти воробьев поменьше.
Мыши показали пантомиму с чучелом кошки. Они рассыпались по углам, как видно решив уморить врага голодом. Чучело легло на пол, и тогда из-под кровати вылезла серая разведчица и на цыпочках подкралась к кошке, заглянула ей в раскрытый рот. Убедившись, что кошка действительно околела, она подала знак своему племени, мышки выбежали из укрытий и стали водить вокруг чучела хоровод.
Внезапно чучело ожило, и оказалось — вовсе это не чучело, а кошка, которая стремглав прыгнула на цепь и схватила лапой двух мышек. Кленов скомандовал:
— Стоп!
Кошка разжала лапу и разочарованно побрела под кровать.
— Чудеса, — промолвил Пат, — приезжайте к нам в школу, Кленов, я уверен, зал будет битком набит.
— Поживем — увидим, — устало проговорил дрессировщик, — возможно, если дадут мне разрешение, я отправлюсь в турне по острову и, конечно же, посещу вашу школу.
— Уважаемый Кленов, — обратился к нему Пат, — скажите мне, где Атак?
— Я встретил его на вокзале и привел в дом, чтобы включить в число своих артистов. Атак проявил недюжинные способности. Без преувеличения можно сказать, что он стал бы украшением моего цирка. Этот мудрый пес понимал меня с полуслова. Я так жалею, что он убежал. Мне его бесконечно жаль. Он в такой меланхолии, он потерял самого себя.
Дрессировщик зажег газ, поставил на плиту бобовый суп и жареную картошку.
— Обед у меня не жирный. Но что поделаешь, мой папа в этом месяце прислал всего пятьдесят рублей. Милый папа, он, честно говоря, уже и не верит, что из меня выйдет великий дрессировщик. Два года подряд я кормлю его одними обещаниями.
— Кленов, у меня есть деньги, — сказал Пат, — возьмите в долг, а когда-нибудь вернете.
— Что ты говоришь, Пат! Как я могу взять у мальчика деньги? Я не попрошайка. Я хоть и не признанный еще, но у меня есть честь и достоинство.
— Тем более вы должны взять, — настаивал Пат, — меня совесть всю жизнь будет грызть, если я откажу в помощи такому великому дрессировщику.
— Нет, нет, Пат, и не уговаривай. Видно, не судьба мне завоевать признание. Вдруг я не смогу тебе их отдать, что тогда?…
— Какое это имеет значение, Кленов. Мы, нивхи, не жадные. Мой долг — помочь достойному человеку.
— Ты убедил меня, Пат. Но я тебе их обязательно верну, вот увидишь… Я этого не забуду, ты помог мне в самую трудную минуту. Мир, конечно, меня еще услышит. Не бывает непризнанных гениев. Нет ничего унизительнее, как быть непризнанным гением. И все же их не бывает. Вот ты меня признал, верно, Пат… Спасибо, милый. Это неважно, сколько человек тебя признают и в тебя поверят. В детстве меня видели многие большие дрессировщики, они хвалили меня, Пат. Для художника главное в жизни — его искусство, так ведь?
