– Осторожно, они еще сохнут!
– Фаустина, ты волшебница! Мне так хочется поскорее стать птицей… – Божена послушно опустила руки.
– Подожди до утра, – Фаустина подошла и взглянула на свое творение так, словно впервые увидела.
Божена, очарованно не сводившая глаз со стола, вдруг опомнилась и, повернувшись к Фаустине, благодарно сжала ее руки в своих, а затем выбежала из комнаты и вернулась с изящной серебряной шкатулкой-футляром и сосенкой в руках.
– Фаустина, с Рождеством! Загляни-ка под это дерево…
Фаустина проворно присела и выхватила из рук Божены шкатулку с подарком. Открыв ее, удивленно ахнула и потянула за кончик лиловой ткани, как факир, извлекающий бесконечную ленту из крохотной коробочки.
Платье выпорхнуло из шкатулки, словно разбуженная бабочка, и снова задремало у Фаустины на руке.
– У меня никогда ничего подобного не было… – Она растерянно смотрела на подарок. А потом как-то легко приняла его, вновь став прежней Фаустиной. И вдруг добавила: – А то, что было раньше, чем никогда, я почти уже совсем не помню.
Она улыбнулась и прошла с платьем к себе. А заинтригованная Божена принялась развешивать большие, синие, как зимняя пражская ночь, шары и украшать растопырившую длинные иглы сосенку беззаботной гирляндой. Но время от времени она подходила к окну и замирала на мгновение – то с шаром, то с фруктами в руке.
Когда Фаустина вернулась, комната уже была готова к встрече Рождества.
Божена наливала вино в серебряный кувшин. Подняв глаза, она забыла о нем и спохватилась только тогда, когда оно пролилось через край на плоский поднос.
Перед ней стояла другая, незнакомая Фаустина. Коротко стриженные волосы, обычно дерзко топорщившиеся в разные стороны, были гладко причесаны и замысловато уложены. Платье, такое необычное, что его смогла бы носить далеко не каждая женщина, сидело на ней естественно. Глядя на Фаустину, Божена удивлялась только тому, что видит ее такой впервые… Но она чувствовала, что сама Фаустина не придает значения произошедшей с ней перемене и не замечает произведенного эффекта.
Наконец-то заметив ее восхищение, молчавшая до сих пор Фаустина, улыбаясь, сказала:
– Как же ты угадала! Мне так трудно угодить…
– Я и сама не знаю.
– Я уже успела позабыть, что такое платье.
– Фаустина, я не понимаю тебя… – Божена принялась собирать пролитое вино салфеткой. Она никогда не любила чужую навязчивость. И не позволяла себе быть бестактной. Но теперь ее что-то тревожило в поведении Фаустины. Тем не менее она взяла себя в руки и беззаботно добавила: – Ну вот, все готово. Садимся?
