Сидя на корме, Ясек флегматично смотрел на воду, но Адриан знал, что его мысли блуждали в другом мире. А утро было синим и ласковым, солнце лежало бликами на воде, играло в русых волосах Ясека, Но он ничего не замечал, – сгорбленный, придавленный бременем своей судьбы. И вдруг неожиданно рассмеялся все тем же странным тихим смехом, от которого у Адриана пробегали по коже мурашки. Адриан, едва сдерживаясь, приналег на весла, но Ясек, покосившись на него, спросил:
– Скажи, тебя когда-нибудь волновала проблема долголетия?
Адриан пожал плечами.
– Я над этим задумывался, еще когда учился в последних классах лицея. Эта загадка преследовала меня днем и ночью.
– Что толку думать об этом сейчас, – буркнул Адриан, недовольный тем, что Ясек снова разговорился.
– Я думал, что смогу найти какое-то решение. Яурт и фагоциты Мечникова не восторгали меня, не внушали доверия. Я стал изучать жизнь растений…
– Почему растений, а не животных?
– Ну, это одно и то же, разве не так? Биологические параллели… Все это – жизнь. Вот самшит, он так Долговечен, так нетребователен, у него есть что-то общее с черепахой. Может, надо жить так, чтобы не тратить много усилий? И существуют эфемериды, которые живут един день. Всего только один день! – Голос Ясека стал громче, и Адриан шикнул. – Да-да, я буду говорить тише, но мне надо говорить. Может, есть помимо естественных явлений какая-то невидимая сила, которая управляет всей жизнью? Я вот все думаю об этом…
– Почему же ты поступил в медицинский институт? – усмехнулся Адриан. – Шел бы в семинарию.
– Нет, ты меня не так понял. Я не о боге говорю. Проблема долголетия занимала меня по другим причинам. Мне бы хотелось, чтобы молодость человека не проходила, не увядала… А сейчас, после «дранг нах остен» Гитлера, я стал бродягой без родины, теперь мое «долголетие» обеспечено где-то среди звезд…
– Ты бы поменьше каркал.
– А предчувствие? Ты его тоже отрицаешь? Нам скоро конец. Может, мы в последний раз видим солнце, небо, воду и зеленый камыш… И этих цапель…
– Вон уже берег. Лучше подумаем, как добраться до Женуклы. – Адриан был взбешен, но сдерживался. – Молчи!
Ясек замолчал. Они долго и настороженно всматривались в безлюдный берег. Потом, оставив лодку в камышах, вброд добрались до берега. Ясек Гринкевич нес весла, Адриан торбу с едой. Отсидевшись в зарослях ивы, тронулись в путь. Устав от пережитого, от разговоров Ясека, Адриан почувствовал необъяснимое безразличие. Они шли проселком, почти не хоронясь, не страшась встреч с людьми.
