Все разбомбить, отравить, сжечь, пока не наступит тишина, мертвая тишина. Такая, как в треугольнике у Шангри-Ла. Там он действовал именно по этому принципу. Деревни превратил в кладбища. И властелином стал он, один он. Прекрасный пример! Да, единственный выход — это жестокость. Предстоящее пребывание в Сайгоне его в некотором отношении радует, ибо он сможет там посоветовать Дэвидсону, как именно следует вести войну в этом проклятом богом уголке мира, а заодно и вручить ему документы, которые Сухат принесет из Сепона.
Пусть генерал видит, что умный человек может добраться и до сейфов Патет Лао, не только до его форпостов.
— Снова началось, — прервал размышления гостя Кук.
Снаружи стал нарастать глухой гул, быстро переходящий в оглушительный грохот. С воем летели и рвались ракетные снаряды, снова и снова перепахивая склоны холма. Санитары понесли первых раненых.
— Скоро они доберутся и до аэродрома, — сказал Кук. — Надо бы поторопиться с эвакуацией вашего отряда, Шют. Через пару дней, возможно, будет уже поздно.
— Завтра на рассвете, — как бы размышляя вслух, произнес Шют. — До обеда сможем кончить.
Шют не сказал, что, когда его отряд уже покинет ШангриЛа, он собирался на всякий случай остаться в лагере — ждать возвращения Сухата.
Огневой налет длился полчаса. Нескольких убитых и десятка два раненых Кук приказал вывезти ночью. Сделать это было не так просто: подбили два вертолета. Кроме того, надо было сначала разровнять бульдозерами взлетно-посадочную полосу.
Когда снова наступила тишина, морские пехотинцы отважились вылезти из своих нор. Они курили, напряженно всматриваясь в ночь. Шют наблюдал за ними. Да, Кук совершенно прав, с этими людьми делать здесь больше нечего.
Гендерсон появился довольно поздно. Он доложил, что его вертолет не пострадал.
— Когда вылетим, шеф? — спросил он у Шюта.
— С восходом солнца, курс — Шангри-Ла. Приготовься к тому, что там придется немного задержаться, пока не вернется этот Сухат.
— О'кей, шеф, — равнодушно ответил Гендерсон. — Я жду вас на рассвете у машины.
Из их намерения ничего не вышло: с рассветом на холме снова стали рваться снаряды. Кук, спавший с Шютом в одном блиндаже, вскочил и надел стальной шлем.
— Продолжается, — заметил он угрюмо, застегивая жилетку-панцирь. — Мы вели здесь несколько лет войну с применением новейшей техники против людей, у которых не было ничего, кроме старых ружей. Теперь они платят нам той же монетой. Долго этого мы не выдержим.
