— Распроклятая собака! — пропыхтел старший из двух. — Ну, я ей покажу! Дайте мне только…
Но, выскочив во двор, они оторопели. Глядят по сторонам. Вот фургон. Вот место, где Лесси лежала, оглушенная. И, однако, ее здесь нет! Во дворе пусто.
— Ну. Доннел, хорошо, когда на этом не кончатся все чудеса этого распроклятого дня! — пыхтел старший. — Она же, конечно, убилась насмерть — так где же она?
— Перелезла через стену, мистер Фергюссон!
— Шесть футов… И не могла же она не убиться насмерть. Это никакая не собака, Доннел. Это распроклятый вампир.
Они пошли назад, в свою контору в подвале.
— Мистер Фергюссон, вампир — это ведь крылатая тварь?
— Точно, Доннел. Потому я и назвал ее вампиром. Животному нужны крылья, чтоб перебраться через эту стену.
Доннел почесал в затылке.
— Я когда-то, — сказал он, — видел в кино картину про вампиров.
Старший принял строгий вид:
— Куда это годится, Доннел! Я ломаю голову над делом — над очень важным делом, так ведь? — а ты тут мелешь мне про кино!
Ты никогда не продвинешься по службе в муниципалитете, если и впредь будешь так же. Вопрос, стало быть, такой: как нам быть с собакой?
Доннел выпятил губы:
— Я не знаю…
— А ты подумай. Что бы ты стал делать, если бы ты был один?
Доннел погрузился в мрачное раздумье. Наконец по его лицу как будто пробежал солнечный луч.
— Сядем в наш фургон и поедем по улицам и будем разъезжать, пока опять не наедем на нее!
Старший покачал головой с таким видом, точно разочаровался во всем роде людском.
— Доннел, неужели ты так никогда и не научишься?
— Не научусь? А чему это я сейчас не научился?
— Смотреть на время, смотреть на время! — веско сказал Фергюссон. — Сколько раз я тебе говорил? Раз ты на казенной службе, ты должен соблюдать свои рабочие часы. Ты только раз начни работать всечасно, день и ночь, — и кончено: они уже станут ждать от тебя того же всегда.
— Оно, конечно, так. Я и забыл.
— Забыл! Ты забыл! Так вот, ты не забывай. Бери пример с меня, мой мальчик, тогда ты кое-чего добьешься.
У младшего был пристыженный вид.
— Так-то! — сказал тот. — Пораскинешь умом — и ногам покойней. Теперь что мы должны сделать? Мы должны написать рапорт.
Он взял карандаш и бумагу. Долго сосал кончик карандаша.
— Нелегкое это дело, Доннел, — сказал он наконец. — Это же черное пятно на моей служебной репутации. Я здесь двадцать два года, и ни разу за всю мою службу не бывало случая, чтобы собака ушла. Я просто не знаю, как о таком доложить.
