— Дело! — моментально одобрил Балин.
Штурман эскадрильи Кочергин тут же прикинул варианты загрузки:
— На пятерку машин можно подвесить двести бомб: сорок фугасных соток и сто шестьдесят десятикилограммовых осколочных в кассетах. Или двести восемьдесят: сорок соток и двести сорок двухкилограммовых. А если точно рассчитать расстояние до цели, то можно еще за счет горючего увеличить бомбовую нагрузку.
— Правильно! — одобрили все. — А то технику бьем, а фрицев пугаем только…
— Давно бы так!
— Хорошо, ребята, — успокоил комэск. — Сегодня же доложу командиру полка наше предложение. А сейчас — по машинам!
Все было готово, мы прилегли отдохнуть в тени самолета, на перезревшей, пряно пахнущей, но еще мягкой траве. В последние дни такие минуты выпадали нечасто. Все время было забито расчетами, вылетами, докладами, разборами, сил едва хватало добраться до койки, чтобы забыться мертвецким сном. Димыч достал из контейнера свежие газеты, я решил подремать.
Но и сейчас не до отдыха оказалось. Предложение Прилуцкого не выходило из головы. Коротко изложил его экипажу.
— Как смотрите?
Некоторое время все молчали. Механик по вооружению Иван Моцаренко напряженно сопел.
— Тяжелое дело, — сказал наконец. — Вряд ли что выйдет.
— Почему?
— Сил не хватит. Представьте только. Во-первых, достать каждую бомбочку из ящика, вывернуть заглушку, вставить взрыватель. Во-вторых, уложить заряженные бомбы в кассеты, переложить фанерой. В-третьих, подвесить в бомболюки. Сколько же мне придется возиться?[95]
— Почему тебе? Будем работать все экипажем!
— Да? Ну, если так….
Димыч, не принимавший участия в разговоре, вдруг прыснул.
— Ты чего? Не согласен, что ли?
Он продолжал хохотать, кулаком утирая слезы.
— Да, я не на вас… Тут, вот послушайте…
Он еще долго давился смехом. Мы смотрели недоуменно. До сих пор в газетах ничего особенно веселого встречать не приходилось, скорее наоборот.
— Про нашего Панова, — выговорил наконец. — Во, послушайте… "Воздушный богатырь"!
И с выражением прочитал, отдышавшись:
Сто смертей припас Панов
Для арийских летунов.
У воздушного стрелка
Меток глаз, крепка рука!
— Во! И портрет, видали?
— Ну и что? Все законно!
Никифоров передал газету по кругу.
— Вот и я говорю — законно. Теперь фрицы будут кричать по радио: "Ахтунг, Ахтунг! Панов ин дер люфт!"
— Ну это уж ты загибаешь.
Когда все полюбовались портретом, Никифоров спрятал газету.
— Вечером забегу к нему в госпиталь, может не видел еще…
Солнце перевалило за полдень, когда поступила команда на взлет. Семерка бомбардировщиков снова направилась в сторону Неберджаевской. Полет над морем прошел спокойно, а в районе Туапсе неприятность — у Алексеева зачихал мотор. Убедившись, что машина не может успевать за остальными, Балин приказал ему возвратиться назад.
