– Что, дочка, смотришь в небо, думаешь, прочтешь на нем свою судьбу?
– Не знаю, – вздохнула Маргарет.
– А я знаю, – решительно, почти как прежде, произнесла Одри. – Ты была со мной в самые трудные минуты, Маргарет. Ты хорошая дочь и верный друг. И я не имею права задерживать тебя, пришпиливать к своему подолу. Да в этом и нет никакой нужды. Я чувствую себя неплохо, совсем как раньше. Ну, почти как раньше, – поправилась она. – Было бы нечестно по отношению к тебе демонстрировать и дальше материнский эгоизм. Да-да, эгоизм, – подтвердила Одри, заметив, как дочь энергично замотала головой, не соглашаясь с ее словами. – Конечно, в первую очередь это был эгоизм женщины, пережившей серьезную болезнь и травму от потери близкого человека. Но теперь я здорова. Ну, почти здорова и с каждым днем буду чувствовать себя все лучше. А что касается… потерь, то я никогда не забуду твоего отца. Ты ведь знаешь, я очень любила Кевина. Его потеря невосполнима. Но Виви Йенсен старается помочь мне. У нее ведь больший опыт вдовства. И я ей за это благодарна.
Маргарет открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Одри нетерпеливым жестом остановила ее.
– Я справлюсь. Со мной ведь будет Кеннет и все остальные дети. А ты поезжай в Данию. Йенсены замечательные люди. Поработай на ферме деда Улле, воплоти свои идеи в жизнь. А я всегда буду рада помочь тебе советом. Ну а с Ларсом… Вы сами с ним разберетесь. Я вмешиваться с ваши отношения не буду. Вот видишь, болезнь сделала меня более деликатной, – засмеялась Одри.
Она прижала Маргарет к себе, и обе заплакали. Они хотели изменить что-то в своей судьбе к лучшему и одновременно боялись нового этапа в жизни.
А потом Маргарет прошла в конюшню и, оседлав каурую лошадку Дейзи, поскакала вперед. Вот и кладбище. Сюда, на могилу отца, она с недавнего времени приезжала каждый вечер и, сидя на скамеечке, рассказывала ему, что она успела сделать за день, как себя чувствует мама и малышня. Ей казалось, что в кусте красного шиповника, расцветшего на могиле отца, скрывается его душа. И когда ветки качаются в такт ее словам, это значит, что отец одобряет поступки дочери.
– Мы с мамой решили, что я должна ехать в Данию. Мама чувствует себя уже практически здоровой, с ней рядом будут Кеннет и младшие. Они позаботятся о ней. И знаешь, папа, Одри уже начинает командовать, как и прежде. Но никто не обижается. Нас сейчас это даже радует. Я уеду, папочка, – вздохнула Маргарет. – Наверное, очень скоро. – И не смогу приходить к тебе сюда и рассказывать о своих делах. И это меня беспокоит. Ты же знаешь, я до сих пор чувствую себя виноватой, что не отговорила тебя от охоты на этих паршивых куропаток.
