Мужчина повел пистолетом в сторону старшего советника.
— Я не его любо-о-овник! — Жираффа колотило в приступе дикого страха. — У меня первая любовь, жена, дети. — он покосился на «золотую» женщину.
— И ещё любо-о-овница!
Белая рубашка вернул пистолет в прежнюю позицию.
— Всё! Разговор закончен!
И с этими словами он разрядил всю обойму в сторону Зебра.
Из простреленной в нескольких местах бочки с огурцами брызнул рассол. Зебр схватился за сердце и осел на землю. Сквозь пальцы сочилась кровь.
— Священника! — попросил он слабым голосом.
— Я хочу покаяться!
Белая рубашка поспешил скрыться.
— Неудачники!.. Делов на копейку!.. Да счас!.. — бредил полосатый некоторое время. — Чего стоим, кого ждём?.. Жизнь тяжёлая!..
Но вскоре закрыл глаза и отключился.
— Друзья! Моей печали нет предела! Пред нами тело друга, брата тело! Он был нам дорог, что ни говори! Теперь же прах его — огнём гори!..
Зебр проснулся, но не стал выдавать своего наличия в этом мире, а лишь слегка приподнял ресницы. Он лежал в кровати, весь в бинтах, присоединённый посредством трубок и проводов к смышлёным блокам. Периодически пикал прибор, следящий за сокращением сердечной мышцы.
— Он не был идеальным гражданином, Смутьян, транжира, циник, хам, скотина, Любил приврать и стребовать аванс, Вносил средь нас раздрай и диссонанс!.. Полосатый осмотрелся. Он находился в чистенькой больничной палате с огромным окном, за которым уже давно клубился вечер. Рядом с койкой выстроились по росту вытхуянцы в белых халатах. Жирафф, с красными от слёз глазами; Бегемот, слегка скучающий; Осёл, разразившийся пламенной эпитафией, и Белка, от привычного лоска и гламура которой не осталось и следа. Чуть в сторонке переминалась с ноги на ногу Вася.
— Но, если глубже посмотреть, без перца,
Любили Зебра мы, причём всем сердцем!..
Гляжу я, Бог, на дело рук твоих,
И не пойму, в чём смысл деяний сих?!
— Предлагаю, как старший советник, объявить в Вытхуяндии трехдневный тра-а-аур! — предложил со слезой в голосе Жирафф.
— Но он же — не видный политический деятель! — Бегемот покачал головой. — Если мы каждого этого. как его. вытхуянца будем по три дня оплакивать, то на праздники у нас совсем времени не останется!
— Тогда давайте учредим ежегодный траурный пра-а-аздник! — апеллировал Жирафф, полагая, что придумал нечто гениальное. — День Зебра! С военным парадом и карнавалом, как в Венеции!
— А что, это нормально! — задумался Председатель. — Глядишь, туристы к нам потянутся! А то в прошлом году мы к себе всего одного туриста заманили. Да и тот сбежал на третий день — выпрыгнул прямо из окна гостиницы!
