Нет, все-таки странные они люди! И жизнь у них очень странная! Порой даже кажется совершенно бессмысленной, как у насекомых: букашек каких-нибудь или муравьев… Ну, у муравьев-то она, допустим, как раз не бессмысленная, а — наоборот, с большим смыслом и сверх того. Наверное, и у этих так же, просто мы этого не понимаем, не доросли еще.
Есть среди них одна вьетнамочка. Сама — небольшая, если по-русски: от горшка два вершка, карапетка, ножки — короткие, слегка кривенькие. Считается у них красавицей. Ну, по их меркам она, может, и красавица, а по нашим не шибко, мы у себя гораздо красивее видели. Волосы, правда, у нее красивые: тяжелые, черные, толстые, как конские, и блестящие. До пояса. Такие на руку наматывать хорошо.
Живет она вместе со своим братом, как с мужем. Он тоже учится. Ходит в шляпе, всегда вместе с ней, с сеструхой. Ну, наверное, он все-таки не родной ее брат, а двоюродный. Ничего страшного. Это у нас считается, что нельзя сестре с братом, как с мужем, жить — нехорошо, противоестественно, а у них все проще — можно жить, наоборот — очень даже хорошо, самый смак.
Ладно, живут и живут. Нам то что? Кому это в диковинку, а у них — в порядке вещей. Так и ходят вместе в институт, в магазин за рыбой… Он шляпу наденет, возьмет ее под ручку, и двинут… Иногда исчезают ненадолго, куда-то уезжают, может, в гости к братьям-вьетнамцам.
И вот как-то раз возвращались они поездом, предположительно из Минска, и влюбился во вьетнамочку рослый мужественный парень — белорус. Она дала ему адрес. И он не замедлил скоро появиться в общежитии. Стали они вначале втроем жить, потом — вдвоем. Брата вьетнамца — отшили. Вначале вроде даже дрались, брат-то вьетнамский не хотел уступать, потом — сдался, отступил.
Стали влюбленные по коридору в обнимку ходить, не скрывая своего счастья… Так белорус с нее пылинки сдувал. Все никак наглядеться на нее не мог. Но самое смешное, или глупое, потом произошло. Белорус на ней женился! Дождался, пока она закончила институт, получила диплом, и укатил с ней во Вьетнам! Вот что любовь делает. А может, это и не любовь была, а что-то другое? Но бросил он ради нее и Белоруссию, и Россию.
Долго мы потом ломали головы, что же он там, бедолага, делать будет? Ну, бананы есть, жареных кузнечиков и тараканов, ну, на нее глядеть… Дальше-то что? Какой во всем этом умысел и промысел? Или все-таки это настоящая любовь, живая и трепещущая?.. Да, чужая душа — потемки, своя ночь черная…
