Допустим, писал человек, писал… И издавался… Уж сорок штук книг издал, а толку нет. Но вдруг издал сорок первую и — бац! — как обухом топора, в лоб народу, читающей публике — и она с копыт! Потому что гениальное произведение получилось. Шедевр. И заспорили о нем в газетах и журналах, стали о нем судить и рядить: что это такое да откуда взялось? И стал сразу автор и читаем и почитаем. И пошел прямиком на Нобелевскую премию… Хрен удержишь!
Или был ты, допустим, раньше куртуазным маньеристом, сочинял разные там песенки и стишата, а потом надоело тебе хреновиной заниматься, снял ты с себя леопардовые штаны, отцепил кошачий хвост, стал «сидеть на вершине голой и писать простые сонеты». И пошло дело, поехало… Забил чистейший родник поэзии, подходи всякий и напейся, утоли душу. А про куртуазность и маньеризм — забыл начисто. Значит — повзрослел, вырос из леопардовых штанов, человеком стал. Молодец.
Так что я всех писателей без разбору сразу называю знаменитыми. А они всегда могут, если не сегодня, так завтра, что-нибудь такое написать — что никому мало не покажется. А я уже заранее их углядел, приметил. Значит, я был прав. А эпитетов мне наперед не жалко, главное — чтобы дело спорилось.
По этажам писательского общежития бродит молодой прозаик, руками размахивает, сам с собой разговаривает, смеется, почти плачет.
— Вот я так я! Сам себя переплюнул! Опять сметана получилась. Другие, что ни напишут, все у них ерунда выходит, одна пустая вода, а у меня все сметана! Чудны дела твои, господи!
Только что он закончил очередной рассказ, по его понятиям, опять блестящий, сметана, одним словом, и теперь все не может успокоиться, болтается по коридорам, как маятник, бормочет себе под нос:
— Но вот, что интересно, дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет? Дадут или нет? — радостно мучает он себя.
Тут перед ним распахивается дверь, выныривает голова знаменитого фантаста.
— Долго ты еще колобродить будешь? Три часа ночи!
— А-а? — откликается прозаик и возвращается с неба на землю. — Это ты, фантаст… Понимаешь, написал я рассказ, и, не поверишь, опять сметана получилась.
— Ну и что?
— Так вот, я сейчас думаю: дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет?
— Чего-о-о? — изумляется фантаст и ревниво озирается. — Тебе? Нобелевскую? Ну, рассмешил… Уж если ее кому и дадут, так только мне!
— Тебе? — в свою очередь изумляется прозаик и от души смеется. — Ты ж фантаст, а фантастика, как известно, литература второго сорта, кто ж тебе ее даст, премию?! Дадут мне, потому как я — трезвый реалист, без примочек и заморочек!
