— Самое обидное, — как-то пожаловалась Жанна нам с Максом, — что Динка даже со мной не попрощалась. Ну хоть бы позвонила. Я ведь обо всем только от Светки узнала. Но даже Светке она не удосужилась оставить ни телефона, ни адреса. Теперь у меня на память об этой дружбе одна только кукла.
Подойдя к стенке, она отодвинула стекло, чтобы вытащить подаренную на день рождения куколку, однако, едва взяв ее в руки, с ужасом вскрикнула. Кукла на наших глазах рассыпалась в прах. Горстка серой пыли на ковре, и только.
— Ребята, — часто моргая, смотрела на нас Жанна. — Что это значит?
Макси-Кот, не произнося ни слова, подошел к стенке и потрогал старинных Жанниных кукол. Они оказались целы и невредимы.
— Видимо, подарок был сделан совсем не от чистого сердца, — многозначительно проговорил мой старый друг. — Вспомни, ведь неприятности у тебя начались с дня рождения.
Жанна в ужасе зажала рот рукой. Затем прошептала:
— Неужели Динка?
Именно в этот момент у меня в памяти отчетливо всплыли слова, случайно брошенные недавно Светкой Полежаевой:
— Знаешь, Федор, а ведь Кирейцева была по уши в тебя влюблена и страшно завидовала Жанне.
