Я поковырял треснувшую сторону ногтем. Ни намека на пленку. И все же какая-то таинственная сила крепко удерживала осколки на месте.
— А я теперь в нем отражаюсь! — удивилась Жанна.
Она перевернула зеркало. Другая сторона была совершенно целой. Но и в ней девочка отражалась. И я тоже отражался. И в растрескавшемся и в целом стекле. Словом, почти зеркало как зеркало. Во всяком случае, основную функцию свою выполняет.
— Значит, сглаз пока еще не совсем ушел. — И, еще раз задумчиво поглядев на целую сторону зеркала, Жанна засунула его в карман.
— Главное, не забывай все время держать его при себе, — счел своим долгом напомнить я.
— Ох, нелогичный сегодня ты, Федя, — покачала головой она. — То вообще считаешь Пелагею шарлатанкой, а то… «зеркало не забывай держать при себе».
Продолжать этот разговор мне не хотелось. И я поспешил сменить тему:
— Кстати, о разбитом зеркале. Надо будет сделать новое стекло для портрета Жанны д'Арк. Давай я промерю.
Поднявшись с кресла, я потянулся к гравюре. У меня тут же вырвался изумленный возглас:
— Жанка, когда ты только успела? На картине было новенькое стекло.
— Что успела? — уставилась на меня Жанна.
— Не прикидывайся, пожалуйста! — в раздражении проорал я. — Дураком меня считаешь?
— О чем ты, Федя? — сделался еще более удивительный вид у Жанны.
— Конечно, конечно, — совсем обозлился я. — Она ничего не знает. Стекло треснуло. Ты вытащила осколки, и все. Да?
— Ну, да. А что случилось?
С этими словами Жанна наконец удосужилась посмотреть на гравюру. Рот у нее раскрылся. Затем она в полном ошеломлении произнесла:
— Федька, твоя работа? Как и когда ты сумел это незаметно от меня вставить?
— Ты серьезно считаешь, что это моя работа? — постарался как можно спокойней произнести я.
— Но ведь не моя же, — развела руками Жанна. — Мне, знаешь ли, последнее время было не до того.
Потом мы довольно долго молчали. По-моему, любому человеку потребуется время, чтобы переварить такое. И если до сей поры я все-таки склонялся к выводу, что Пелагея нас чем-то опоила, то теперь мне сделалось ясно: даже самое сильное зелье не могло заменить стекло на картине, висевшей в запертой на все замки квартире Тарасевичей. А тогда почему же я должен сомневаться во всем остальном?
— Неужели это тоже сделала Пелагея? — ткнула пальцем в сторону гравюры Жанна.
— Теперь полагаю, что да, — кивнул я.
— Значит, она все-таки колдунья. Настоящая колдунья, — сказала Жанна.
— Или так, или другой вариант, — вновь меня одолели некоторые сомнения. — Пелагея нас опоила. Мы впали в транс. Она вытащила у тебя из сумки ключи. И пока мы смотрели глюки со всякими там крокодильчиками и змейками…
